Я кивнула. Я знала, что он имеет в виду. Но эту тему мы пока еще не обсуждали вслух.
Мы встали и медленно прошли через сад под арку и дальше по тропинке на главный двор. Поодаль, в тени высокой терновой изгороди, на низенькой каменной скамье сидела моя мать — маленькая, тоненькая фигурка. Ее бледное лицо обрамляла тяжелая масса темных волос. Лайам стоял по одну сторону от нее, опираясь ботинком о стену, упершись локтем в колено, и скупо жестикулировал, что-то объясняя. По другую сторону неподвижно сидел Конор в своем белом одеянии и внимательно слушал. Мы не стали им мешать.
— Думаю, когда Эамон вернется, ты поймешь что я прав, — сказал отец. — Он без сомнения составит очень удачную партию, что для тебя, что для твоей сестры. Поразмышляй над этим пока.
Я молчала.
— Ты пойми, Лиадан, ни я, ни мама никогда не будем принуждать тебя ни к какому решению. Ты выйдешь замуж только за того, кого выберешь сама. Мы просим тебя только подумать о замужестве, подготовиться и должным образом рассматривать все возможные предложения. Мы уверены, что ты выберешь мудро.
— А как же дядя Лайам? Ты же знаешь, чего он захочет. Ведь нужно же думать о поместье, об усилении дружественных связей…
— Ты не его дочь, а моя и мамина, — ответил отец. — Он будет доволен уже потому, что Шон выбрал женщину, какую Лайам выбрал бы для него сам. Ты выберешь сама, малышка.
В этот момент у меня возникло странное чувство. Будто неслышный голос прошептал: "Эти слова еще долго будут преследовать его". Темное, холодное предчувствие. Оно тут же рассеялось, и когда я взглянула на отца, то увидела, что лицо его по-прежнему спокойно. Чей бы это голос ни был, он его не слышал.
***
Друиды гостили в Семиводье еще много дней. Конор долго беседовал с сестрой и братом, а иногда я видела, как они вдвоем с мамой просто молча стоят или сидят рядом. В эти моменты они беседовали тайно, пользуясь мысленной речью, и невозможно было сказать, о чем. Именно так она когда-то говорила с Финбаром, самым любимым своим братом, с тем самым, что вернулся в мир людей с лебединым крылом вместо левой руки и с измененным сознанием. Она была связана с ним так же крепко, как я с Шоном. Я без слов чувствовала все радости и боли Шона. Я могла говорить с ним, как бы далеко он ни был, и никто кроме него не слышал бы моих слов. И я понимала, что для моей матери, для Сорчи, значило потерять такого близкого человека, почти часть себя самой. Ведь сказка закончилась, а Финбар так и не смог стать в полной мере человеком. Часть его, даже после возвращения, оставалась дикой, настроенной на инстинкты и нужды создания, живущего в бескрайнем небе и безбрежной воде. И однажды ночью он просто вышел на берег озера и пошел в холодные объятия озерных глубин. Его тело так и не нашли, но говорили, что он без сомнения утонул в ту ночь. Как же можно плавать, если у тебя справа рука, а слева белоснежное крыло?
Я понимала горе матери, пустоту, которую она, должно быть, до сих пор носила внутри, хотя ни с кем об этом не говорила, даже с Ибуданом. Но я была уверена, что она делилась этим с Конором, во время долгих молчаливых бесед. Думаю, они использовали свой дар, чтобы поддерживать друг друга: делясь своей болью, они делали ее груз легче для каждого.
По вечерам, по окончании долгого рабочего дня, все домочадцы собирались вместе за ужином, а после еды пели, пили и рассказывали сказки. Члены нашей семьи обладали широко признанным и уважаемым талантом рассказчиков. Мама же считалась лучшей из нас, ее дар слова был так велик, что она могла свободно увести вас из этого мира в совершенно иной. Но и остальные были отнюдь не косноязычны. Конор слыл бесподобным рассказчиком. Даже Лайам порой радовал слушателей какой-нибудь героической историей с детальными описаниями битв и различных боевых техник, как оружных, так и рукопашных. Подобные сказания очень нравились мужчинам. Ибудан, как я уже говорила, никогда не рассказывал сказок, зато очень внимательно слушал. В такие моменты люди вспоминали, что он бритт, но все равно уважали его за честность, щедрость и превыше всего за трудоспособность — и происхождение не вменялось ему в вину.
Но в ночь на Имболк рассказчиком оказался не один из моих родных. Маму просили рассказать историю, но она отказалась.
— В таком ученом обществе, как сегодня, я лучше помолчу, — мягко объяснила она. — Конор, мы знаем, у друидов талант к подобным вещам. Может быть, ты порадуешь нас историей в честь дня Бригид?