«Надежда… этому мужчине надежда заказана. Только тронь его, и он утащит тебя к себе в свою конуру, во тьму. Слова кружатся вокруг него, как сухие листья, шепчут в темноту… он их не слышит…»
Он снова уходил от меня, ускользал из рук, летел вниз, по темному длинному пути к укрытию, глубоко внутри себя. Как мне его догнать? Как найти, теперь, когда его снова скрыли тени? Я собрала все свои силы и потянулась за ним. «Сказка. Расскажи мне сказку. Про мальчика. Про мужчину. Он отправился в путешествие. Расскажи».
Когда ответ наконец пришел, он был еле слышен. Но он рассказал мне сказку. Свою собственную историю.
«Рассказать. Рассказать историю… Жил был мужчина, и они прекратили его бить, и кто-то в зеленом толкнул его в дыру глубоко в земле и запер дверь. Там темно. Очень темно и тесно. Но он должен держаться, потому что… потому что… он и сам не знает, почему, просто должен. Он знает, как держаться, он уже проделывал это раньше. Снова и снова. Считать, чтобы не думать ни о чем другом. Считать: один, два, три… Вот малыш, он подпрыгивает на ее руках вверх-вниз, ему это не нравится. Она бежит и плачет, и от этого он тоже начинает плакать. Потом она говорит: “Все хорошо, Джонни. Теперь ты должен свернуться калачиком и сидеть тихо-тихо. Совсем недолго, солнышко мое. Я вернусь за тобой, как только смогу. Не бойся. Просто не двигайся и молчи, что бы ты ни услышал”. Она кладет его в яму и закрывает дверь. Большой палец у него во рту, рука закрыла голову, коленки подтянуты к груди, сердце грохочет. “Один, два, три, — считает он, слыша снаружи стук и крики, чувствуя запах гари и крови. — Пять, шесть, семь. — Он повторяет эти цифры снова и снова, как заклинание. — Один, два, три… Один, два, три…” Так темно. Так долго. А потом… а потом…»
Мысли стали неразборчивыми и пропали. Я чувствовала такую слабость, будто с утра до ночи махала мечом. В голове шумело, руки дрожали, глаза были полны слез. Я поднесла холодную руку Брана к губам.
— Хорошо, — дрожащим шепотом проговорила я. — Это уже кое-что. — Но я ничего не могла понять. Его мать что, бросила его много лет назад? Та самая Марджери, о которой мама говорила с такой любовью и уважением? Как это могло случиться?
«Расскажи мне еще», — мысленно умоляла я и пыталась заставить его почувствловать, что каким бы ни было его прошлое, в настоящем мы любим его и он нам нужен. Будь это Шон, Конор или Финбар, я передала бы подобное сообщение мгновенно. Я могла бы дотянуться до отца, до Ниав, даже до Альбатроса, правда это было бы сложнее, и они почувствовали бы только облегчение и некое ощущение благополучия и не знали бы, что это дело моих рук. Именно так я работала с сестрой в Шии Ду, когда отчаяние едва не сломило ее. Но Бран, даже израненный, обладал необоримо сильной волей, и он сражался со мной, как и предсказывал Финбар. У меня уже совершенно не осталось сил.
«Выходи!»
У меня зашлось сердце. Древние пришли мне на помощь! Их голоса, тихие, но мощные, звучали из глубин земли.
«Выходи из тьмы. Неужели ты допустишь, чтобы твой сын рос без отца, а жена горевала одна? Неужели ты бросишь своих людей на произвол судьбы? Выходи, прими этот вызов!!!».
— Не слушай их!
Я подпрыгнула, непроизвольно сжав руку Брана. Это был совсем другой голос, и его обладательница стояла в изножье тюфяка. Хозяйка леса, с мертвенно белеющим в темноте лицом, в иссиня черном плаще. Огненноволосый мужчина стоял рядом с ней, его волосы горели жутким, неестественным светом. Лица их были суровы, глаза глядели холодно. Я увидела их, вспомнила, как они сердились, когда я отказалась дать им обещание, и задрожала. Бран был совершенно беспомощен, и тут же лежал мой сын, а защитить их было некому, кроме меня.
— Не слушай эти голоса! — повторила Хозяйка Леса. — Они ведут в никуда. Они стары, глупы, они принадлежат древним, испорченным существам, народу пещер и скал. В их словах нет смысла.
— Простите меня, — дрожа произнесла я. — Думаю, это мои собственные предки, поскольку люди Семиводья пошли от смертного и девушки из рода Фоморов. Те, кого вы зовете испорченными, пытаются помочь мне. У нас очень мало времени. Если вы не собираетесь мне помогать, я вынуждена попросить вас оставить это место.
Брови мужчины изумленно поползли вверх. Он попытался заговорить, но она прервала его.
— Лиадан, — сказала она, и в голосе ее слышалась боль. — Этот мужчина умирает. Ты не сможешь вызвать его назад. С твоей стороны жестоко не давать ему уйти. Он мечтает о покое. Он сломлен, изранен, он не подходит дочери Семиводья. Он не сможет защитить ребенка. Позволь ему уйти и возвращайся в лес.