За лесом пролегла просёлочная дорога, ведущая к далёкому селению, и с другой стороны упиралась в город. Принцы заулыбались: теперь можно не беспокоиться о привратниках. И вознаградили себя тем, что отправились прямиком в племя друга. По дороге Солик запнулся и напоролся на куст. Пуговица пальто оторвалась, и острый сучок оставил рассечённую полосу на боку. Пришлось Амари взять братишку на руки: опираясь на костыли, он разбередил бы ранку.
Едва они пересекли лес и вышли на поляну, как очутились словно в ином мире. До сих пор сложно было спокойно принять факт, что по соседству живут люди, чьи взгляды сильно отличаются от твоих.
На поляне там и сям возвышались домики, похожие на те, которые покупают кошкам: войлочные коробки, из которых торчали шесты с насестами и гамаками, где-то свисали верёвочные лестницы и пушистые шарики для игры. Люди были одеты в шкуры под цвет волос: исключения составляли лишь блондины, которые носили белые наряды. Жёлтых кошек не бывает, а мурсиане подражали именно этим зверькам. Наряду с полукошками, которые могли гордиться своими рудиментарными кошачьими ушами и хвостами, здесь жили обычные люди, которые в подражание предкам щеголяли электроникой, делающей их схожими с более удачливыми соплеменниками.
Осень заставила сменить набедренные повязки и топы на штаны, кофты и длинные юбки. Несколько женщин сейчас возвращались от реки с тазами, в которых лежали стираные вещи: подушки и шкуры. Группа мужчин расположилась в центре голой поляны – там по вечерам разводили костры – и о чём-то громко разговаривала. Несколько взрослых и детей оккупировали крыши, развлекаясь или лениво валяясь в гамаках.
Каштана принцы обнаружили не сразу. Направляясь к его дому и ловя на себе заинтересованные взгляды мурсиан, мальчики услышали сначала дикий визг, а потом из-за жилища сбоку выкатились двое мальчишек, усиленно кусающихся и размахивающих кулаками. Мальчишка в чёрных шкурах сдёрнул ободок с головы каштановолосого противника и от души врезал ему по носу. Тот судорожно вдохнул ртом, а противник, вскочив, отвесил ему пенделей и с хохотом побежал прочь. На его плече красовался кровавый прокус, на скуле наливался синяк.
- Каштан продул, мяу! Каштан тряпка, мяу!
Солик соскользнул с рук растерявшегося брата, и тот едва успел его поддержать. Они бросились к другу. Тот уже перевернулся на живот и хрипло дышал.
- Ско… тина, мяу… отдай… мяу…
- Ты его обалденно укусил, - тут же воскликнул Солик, желая поддержать друга.
Тот шмыгнул носом и поднял голову. Он и сам обзавёлся синяком, только под глазом, и выглядел весьма живописно с выпавшим передним зубом.
- Хе, мяу… - в голосе дикаря послышались задиристые нотки. – Я его… ещё не так отделаю… мяу. Зараза, отобрал же, мяу…
Синие глаза горели азартом. Мурсианин вытер бежавшую из носа кровь и принял помощь друзей. Втроём они вошли в дом Каштана.
Тёти Мурки и дяди Цар Рапа не было, но это уже не смущало. К тому же маленький мурсианин сам мог справиться со своими травмами: дикарская жизнь многому учит. Например, терпеть боль, не сдаваться, даже если из-за потери ушей тебя будут дразнить «обывателем» - то есть похожим на цивилизованных людей. Нет ничего хуже подобного сравнения для будущего воина – разве что назвать его крысоедом. Настоящие мужчины едят крупную дичь. Мелкая – удел детей, только начинающих охотиться.
По случаю холодов окна были плотно закрыты шторами, и в домике царил уютный полумрак. Стеклянные подвески на потолке ловили свет диодных игрушек, и по стенам скользили блики. Амари скинул пальто и раздел брата, после чего помог добраться до комнатки для мытья. Стены и пол здесь были клеёнчатые, что позволяло плескаться сколь угодно сильно. Каштан уже сбросил безрукавку и стоял, нырнув лицом в таз. Электронный хвост подёргивался. Амари взял другой таз и начал наливать ковшиком воду из бака. В доме было тепло: воздух прогревали паром.
Солик снял рубашку и поморщился, когда брат начал промывать ободранный бок. Взгляд скользнул в сторону друга, и он заметил свежий шрам на его спине.
- Да у тебя порез, - когда Каштан поднял голову, Солик, опираясь на костыль, уже заинтересованно изучал его торс: тот хранил отпечатки битв.
- Да, и вот ещё, мяу, - Каштан только рад был похвастаться увечьями. Признаки доблести, как-никак. Он одним движением стёр с лица красноватую от крови воду и развернулся другим боком. – Ещё укус, мяу. От Мурлыки достался, как и надувной мяч, мяу!
Солик почувствовал укол зависти. Он не мог похвастаться своими травмами: не было в них доблести. Они были свидетельствами только его неуклюжести.
- Дома снова неспокойно, мяу?
Этот вопрос всколыхнул в душах братьев нетерпение и желание поделиться новостями. И они наперебой принялись рассказывать о детдоме и воспитанниках, о городе и как трудно туда пробраться. Каштан был удивлён и заинтригован. Он то и дело почёсывал свою голову - ушей недоставало – но слушал внимательно.
- В который раз убеждаюсь, что вы упёртые ребята, мяу, - мурсианин задорно махнул хвостом. – И правильно, ни к чему прогибаться под тиранов, мяу. Я вот хочу стать сильным воином, а вы станьте сильными обывателями, мяу.
- Как это – сильными обывателями? – Солик даже улыбнулся от явного несоответствия определений.
- Ну как воинами, только... мяу… - Каштан защёлкал пальцами, пытаясь подобрать слова. – У вас же бои не в почёте, мяу. Значит, вы просто должны переть к цели через препятствия по-своему, мяу. Не отступать – вот что значит быть сильным, мяу. Верно я говорю, мяу? – Взгляд синих глаз обратился на Амари.
Хоть Солик и показал себя отличным бойцом, в первый же день побив мурсианина, авторитет оставался за Амари, как старшим. Мурсианские дети воспитывались в почтении к взрослым, а брат Солика был старше на целых три года.
- Конечно, - рассеянно ответил Амари, только сейчас задумавшись: а сильный ли он?
Солик же взял на заметку этот разговор. Он и не собирался молча терпеть издевательства отца, но сил было мало. Хотелось поскорее вырасти и отомстить.