Глаза Тризнова надо было видеть. Он привычно шутил о венках и чудесном уютном склепе, а вот смотрел так, словно избили его собственного сына. Столько ненависти к обидчику, столько боли за Ната. Столовая уже опустела, несколько слуг вышли посмотреть на последствия произошедшего. Стон раненого прерывался хрипом, когда врач задевал особенно саднящие места. Тризнов не рискнул нести его на руках, и послал Амари за носилками – только ему он мог доверить ключ от своего кабинета. Уж больно опасно было оставлять помещение открытым: кто-то мог перепутать лекарства или вовсе напиться их, чтобы свести счёты с жизнью.
Дожидаясь старшего принца, Тризнов оказал Нату первую помощь: протерев руки спиртом, вколол обезболивающее и начал снимать с него рубашку и брюки, пока не запеклась кровь.
Вскоре прибежал Амари, и они с врачом, положив Ната на носилки, понесли его прочь.
После этого младший принц провёл в палате две недели. Поначалу он был даже рад, что больше никого, кроме Тризнова и Амари, не увидит. Потом откровенно скучал, и едва смог подняться, как уговорил брата снова сбежать в город.
***
Встречали их уже не так настороженно, как в первый день – сказалось продолжительное общение на протяжении семи лет. При виде принцев многие улыбались и подходили за куском хлеба да расспросить, как поживают. Принцам уже выдавали карманные: матушка озаботилась, и уже не боясь отпускать повзрослевшего Амари, теперь следила, как он себя поведёт.
К сожалению, всех нищих даже на щедро отсыпаемые братьям монеты не накормишь. Но мальчики не сдавались: они могли сделать мир хоть чуточку лучше.
Как радостно и доверчиво подходили к Амари зажиточные люди, так даже нищие опасались Ната. Ведь если случайно заденешь, а он умудрится покалечиться – того и гляди, голова объявит независимость. Младшего принца поначалу такое отношение здорово обижало, но пришлось смириться, когда Амари объяснил: они же о тебе заботятся.
Тем не менее, и Нат не отставал от брата, раздавал купленную еду и утешал. Только в ответ получал неуверенную улыбку, поспешную благодарность – и тут же нищий отходил. Разве что дети ещё открыто улыбались.
Оставшуюся дорогу до детдома или обратно приходилось ловить на себе голодные взгляды тех, кому не смогли помочь, иногда полные оскорбления выкрики в спину. Младший принц поначалу огрызался, пока Амари не выдержал и не одёрнул.
- Веди себя с достоинством. Они это от безысходности.
- Обидно же!
- А кому не обидно? Ничего хорошего от такой ругани не будет, только выставишь себя глупцом.
Нат тогда ещё насупился и умолк. Он с детства впитал важное правило: принц выше других по статусу, и должен заслуживать почтения. А другие – почитать его. Потому-то, едва познакомившись с мальчишкой-дикарём Каштаном, Нат надавал тому хороших пинков: Каштан дразнился и вёл себя слишком фамильярно. Сейчас они друзья…
В детдоме наметилась большая стирка. Радостно разделяя с воспитанниками их дела – будь то игры или уборка – принцы тут же вызвались помочь. Нат не думал о том, что это занятие для прислуги: ему нравилось чувствовать себя на равных с ребятами, которые принимали его так открыто и дружелюбно. Воспитатели тоже не походили на няню и родителей, всегда приветливы и даже не выгоняли, когда гости задерживались на обед. Но здешняя еда принцам была не по нраву: сухари и пресная каша, подумать только! Поэтому они предпочитали уходить поесть домой. Хотелось бы принести детям что-нибудь вкусное, но сердце не выдерживало при виде нищих. Булочки разлетались раньше, чем принцы успевали дойти до детдома.
Стояла тёплая погода, и не нужно было ютиться в тесной прачечной. Принцы отдали очередную часть принесённых вещей, и, весело переглянувшись, встали рядом у корыта, вокруг которого уже собралось несколько старших.
- Ну, кто быстрее и чище?
- Я тебя обгоню!