– Архимед? – радостно воскликнул Серега Дмитрич. – А я знаю – это из геометрии!
– О-о, наш мафиози знакомое слово услышал, – кисло прокомментировала я вполголоса.
Я не позволила Олегу провожать меня до двери квартиры. И вообще выходить из машины. Такси развернулось и уехало обратно сразу, как только дверца хлопнула за моей спиной.
Я обернулась и посмотрела на его красные огоньки. Как они скрываются в темноте. Вот я и дома…
Но только вошла в квартиру – тут же захотела вновь выйти. А лучше – убежать: такой мертвечиной дохнуло из коридорчика.
«Уходя, забыла вынести мусор!» – подумала я. Но при проверке мусорное ведро в закутке, гордо именующемся «кухня», оказалось пустым и даже относительно чистым.
Мертвечина была разлита вокруг. Везде. Она таилась в рассохшихся кухонных шкафчиках, линялых ситцевых занавесочках, неоткрывающихся низких окошках, из которых даже в светлое время суток ничего не видно, кроме ржавых спин железных гаражей. И даже в буро-зеленых неровных поверхностях стен.
Здесь так было всегда, сколько я себя помню. Стены как-то раз перекрашивали – но они все равно остались буро-зелеными, нечистыми. Только что смененные занавески моментально оказывались такими же как и раньше – старыми и выцветшими. И темно-желтое пятно на столешнице было всегда…
Дух Катерины Петровны был неистребим!
Интересно, смогут что-нибудь изменить здесь ее наследники? Они так рьяно принялись доказывать свои права на квартиру сразу после похорон!… А как доказали, так уже два месяца сюда не появляются.
Я включила свет, подергала запертую (как всегда) дверь комнаты Катерины Петровны, обернулась к «своей» комнате, залитой жидким светом тусклой голой лампочки под потолком.
Ха, к своей! Никогда я не чувствовала эту проходную комнатушку своей. В ней невозможно было уединиться. Каждую минуту, каждую секунду я была под прицелом цепких глазенок Катерины Петровны, которая понимала слова «за ребенком должен быть присмотр» буквально. И никогда (даже в раннем детстве) я не могла понять: за что мне такое наказание? Почему я должна жить тихой тенью под присмотром двоюродной тетки отца и ни в коем случае не могу появляться в квартире у него самого? Почему мне нельзя приходить в его новую семью даже в гости? Разговаривать с его женой, играть со своими младшими братьями (хоть они мне братья только наполовину)?
Теперь поняла. И что? Принесло мне это облегчение?
Облегчение – вряд ли. Определенность – пожалуй. И еще – знание того, с чем я должна бороться в себе. Каких именно драконов в собственной душе должна победить…
Задребезжал телефонный звонок.
Я вздрогнула, но не двинулась с места. Телефон – это была одна из тех недоступных для меня вещей, которые вроде и рядом, но попробуй до них дотянись. Большие дорогие куклы в витринах магазинов на проспекте за углом. Роскошные кремовые торты в булочной. Телефон во всегда запертой комнате Катерины Петровны. Он и сейчас стоял там же. И все так же был недоступен.
Странно, что я вернулась сейчас в эту квартиру, где меня все угнетает и ничего не держит. Вернулась из другой квартиры – богатой, веселой, где меня ждут и обещают всяческие блага. Может быть я сбежала как раз из-за того что меня там ждут? Или потому что от меня ждут? Чего-то непонятного, странного, чего я дать никак не могу? Эти намеки (да что там намеки – прямые высказывания) о княжеском предназначении, о таинственной связи между мной, довольно взрослой девушкой, и мальчишкой, совсем еще ребенком. Мальчишка, конечно, не прост. Да и за спиной его чудятся такие невероятные горизонты, такие волшебные просторы, что дух захватывает…
Не потому ли я и сбежала, что опять захотела спрятаться? Зажмурилась вместо того чтобы раскрыть глаза пошире и вглядеться… Забилась в щель, как таракан, не желая одного – действовать, противостоять всем событиям и всем мирам, сколько бы их ни было, быть собой, черт побери!…
Телефон все трезвонил и трезвонил, не умолкая.
А не позвонить ли мне Андрею нашему, Кромсайту? Хотя бы для того, чтобы справиться о его здоровье. Как оно после вчерашних неприятностей в Плевенском парке? Еще ведь не так и поздно для звонка!
Я взяла из сумки телефонную карточку и отправилась к автомату на углу.
Андрей снял трубку сам.
– Ленка! – обрадовался он. – Ты куда пропала? Я два раза заходил по пути в Универ! До первой пары и после третьей. Звонил, стучал – никого. Где была, куда исчезла?
– Были тут дела… – пробормотала я неопределенно. – Ты-то как? Синяков не осталось? Фингалов под глазами?
– Обошлось! – хохотнул он. – Тем более что шрамы украшают! Я тут нашим порассказывал, все тебе привет передают. И Нюха, и Канцлер, и Эльх! Не передумала насчет малой июньской игры? А то съездили бы в Щепку…
– Передумала, – совершенно неожиданно для себя выпалила я.
– Да? – он явно обрадовался. – Молодчина! Жди завтра! Зайду, обговорим что брать. Палатка у меня есть, но спальный мешок только один! Поспрашиваю завтра в Универе – может кто даст лишний спальник? А антуражности особой от тебя пока не требуется. Распустишь волосы – будешь русалкой прудовой. Ручеек для тебя найдем! Что ты – не заманишь к себе хоть парочку гоблинов на верную гибель? Все путем будет, Ленка!…
– Это и есть ваша знаменитая Щепка? – спросила я, рассматривая низкорослые заросли на косогоре меловой горы.
– Это только начало. Лесхоз большой, – заверил Андрей.
А Эльх-Максим добавил:
– Мы еще даже до крепости «славян» не дошли. Наш лагерь дальше.
– А населенные пункты здесь какие-нибудь имеются?
– Да зачем нам населенные пункты! – отмахнулся Андрей.
– На той стороне что-то большое есть. Село. Вроде, Волошино называется. А вон там, под горой – видишь домики? – хуторок какой-то. Калиновка, кажется. Помнишь, Кромсайт, мы в прошлый раз в хуторское сельпо ходили. За хлебом и вообще…
– За водярой мы ходили! – радостно захохотал Андрей. – Было дело, а как же!… – и он пустился в рассказ о «прошлом разе».
Но я не слушала. Название «Калиновка» чем-то сладким кольнуло сердце, и в раннем утреннем воздухе повеяло ветром невероятных приключений и сказочных надежд.
Возле нас, скрипнув тормозами и обдав клубами пыли, остановилась старая «Волга».
– Елена, доброе утро! – раздался звонкий мальчишеский голос.
Дверца хлопнула и перед нами предстал Олег – веселый и довольный.
– Привет, Кромсайт, здорово, Эльх!
Пока он здоровался за руку с ребятами, из машины солидно выгрузился Серега Дмитрич собственной персоной, а из окошка выглянула, опустив стекло, тетя Таня.
– Леночка, садись к нам!
– Вы тоже на МИК? – удивилась я.
– Не могу ж я отпустить Олежека самого в такую даль… – развела руками тетя Таня.
– Садись, доченька, – ласково приобнял меня Серега Дмитрич. – Места хватит. Я, правда, приглашаю, а сам на переднем сидении сижу, жирую… – покаялся он тут же.
– Но сначала мы заедем в Калиновку, к бабушке Вере, – предупредил Олег, приглашающе распахивая передо мной дверцу.
– Вот так и увозят от нас девчонок, – пожаловался Эльх-Максим. – На красивых дорогих автомобилях…
Водитель – дедок в засаленном пиджаке – только хмыкнул и дал по газам.
– Вот здесь и находится выход в мое княжество, – доверительно сообщил Олег, когда мы выползли наконец из-за стола.
Бабушка Вера оказалась довольно шустрой старушкой – наготовила много всяких вкусностей. Да и тетя Таня привезла немало продуктов из города. Так что теперь мы с Олегом неспешно прогуливались по старому яблоневому саду позади дома – полусонные от обилия съеденного. Сказывался, наверно и ранний подъем – поезд в сторону Щепки уходил с Пригородного вокзала в половину шестого.
– Знаю я про твое княжество, – лениво отмахнулась я.
– Откуда? – удивился он.
– Тетя Таня рассказывала, когда агитировала за… Ну, в общем, она упоминала Калиновку. Так это и есть княжество? Вы прикупили все земли в округе? А Щепку тоже?
– Нет, – засмеялся Олег. – Ничего мы не покупали. Тем более здесь. Наше княжество вон оно. Видишь те кусты на пустыре?