Но скафандры-то молодцы! К чувству блаженной защищенности, которое мне так понравилось еще на Земле, когда я воспользовалась олеговым скафандром, добавилось еще одно – чувство отсутствия голода. Если есть такое чувство… Сколько мы сегодня ни шли, сколько ни болтали – а есть я все равно не хотела. И пить – тоже.
Даже и усталость не шла ни в какое сравнение с тем, что я ожидала. По идее, я, как совершенно нетренированная девушка, должна была сейчас, после многочасовой прогулки по песку, свалиться без задних ног. А у меня хватало сил еще и любоваться окрестностями, их мрачной черно-белой безнадежностью, разглядывать остальных путников. Например, смотреть, как думает и следит за своими ощущениями Аркадий Викторович.
Наш поводырь думал очень старательно и напряженно. Даже, пожалуй, слишком. Постепенно его раздумья перешли в посапывание, а затем и в легкий храп.
– Сморило, – благосклонно заметил Гаврила.
Он и с Серегой-то был в хороших отношениях, а к Аркадию Викторовичу с самого начала отнесся просто-таки с нежностью. Опекал и защищал как малого ребенка.
Видимо и меня сморило. Потому что когда я открыла глаза, вокруг произошли разительные перемены.
Во-первых, исчез песок!
Мы сидели уже не на белоснежном покрывале тихо шелестящих песчинок, а на черной, будто выжженной земле. Ровной, как футбольное поле.
– Олег, – позвала я.
– Да, – встрепенулся он.
– Посмотри.
– Ух ты!
Он моментально вскочил на ноги. Огляделся.
Я тоже поднялась.
Мы будто бы очутились посередине потайки. В центре – ничего, вокруг четкая граница пустохляби. Но настораживало, что никакой травы или другой зелени в этой лже-потайке не было. И еще одно – граница песка отступала буквально на глазах. Молочное покрывало будто прогорало, все сильнее обнажая черную подкладку.
– Смотри-ка! – позвал меня Олег. Он разглядывал отступающую границу.
Я подошла.
Ничего себе! Песок никуда не отступал. Он как бы испарялся, просто исчезая.
Я наклонилась, приглядываясь.
Нет, песчинки не испарялись. Они медленно впитывались в черную, припаленную почву, погружались в нее.
– Их будто пылесосом втягивает, – поделилась я своим наблюдением.
К этому времени уже весь наш небольшой отряд был на ногах и недоуменно осматривался.
– Очень похоже, – согласился Олег.
– И что это может значить?
Он пожал плечами:
– Все что угодно. Например, что мы попали на логово хищника, питающегося песчаным планктоном.
– Кто же станет есть песок? – засомневалась я.
– Тот, кто является порождением той же экологии, что и сам песок. Какой-нибудь местный песчаный червь.
– Ну тогда нам опасаться нечего, – предположила я. – Мы же не из песка – что он нам сделает?
– Проглотит, например, – хмыкнул Олег. – Потом, правда, выплюнет, как совершенно несъедобную косточку. Но останемся ли мы к тому времени в прежнем своем виде? Или окончательно потеряем человеческую форму?… Гаврила, Матвей, Аркадий Викторович! Прошу вас быстро выкатить тележки с этой черной поляны. И самим отсюда уйти!
Те торопливо засобирались. Мы с Олегом тоже переступили черту, отделяющую белое от черного. И очень вовремя.
Обугленная поляна ожила и пришла в движение. Ее поверхность вздулась, выгнулась агатовым куполом. Воздух над ней затрепетал – даже через скафандры мы почувствовали резкое повышение температуры. Будто рядышком заработала огромная сталеплавильная печь. Славная поджарка получилась бы из нас, не отскочи мы вовремя!
Загудел раскаленный воздух, устремляясь в небо. А на его место хлынул более прохладный воздух со всей округи. Нас в спину подтолкнул сильный порыв ветра.
– Держись! – ухватил меня за руку Олег.
Глупышка – при его малом росте и еще более малой массе, его первого могло бы унести на эту странную жаровню!
А из почвы вверх будто лезло огромное обугленное яйцо. Что за птенчик мог вылупиться из такого яйца, об этом страшно было и подумать.
В довершение картины из вечно хмурого неба над головой прямо в центр черного полушария с чудовищным треском ударила ослепительная молния. Затем еще одна. И еще.
Мы уже не пятились. Мы удирали в разные стороны от этого внезапного катаклизма.
Внезапного, но не долгого. Оглянувшись на бегу, я увидела, что смоляной холм прекратил расти и даже кажется опадает. Да и ветер, бивший нам в лицо, начал стихать.
Мало-помалу и мы сбавили скорость. А потом и вовсе остановились, глядя назад. Маленькие фигурки, очень четко выделяющиеся на белизне по краям огромного прогоревшего пятна.
– Что это было? – дрожащим голосом поинтересовался Аркадий Викторович.
– Это у Гаврилы надо спросить, – пробормотал Матвей. – Он у нас все видел, везде побывал.
– Я такого не видал раньше! – замотал головой Гаврила, мелко крестясь.
А Олег уже пошел обратно, к пятну. Осторожно приблизился. Наклонился, заглядывая.
– Что там? – почему-то шепотом спросила я.
– По-моему там все тот же песок, – задумчиво сообщил Олег. Присел на корточки, взял щепоть. – Почти тот же. У него изменилась структура. Теперь он черный! – Он поднес ладонь к глазам, рассматривая, потом поднялся, отряхивая руки. – По-моему наш бедный песочек кто-то успешно съел и переварил. А остатки отрыгнул. Хотя я могу и ошибаться. То, что я сказал – это просто рабочая гипотеза. Одна из возможных.
Я подошла и встала рядом с ним.
Холма уже не было. Поверхность вновь стала ровной. Да и температура ее очень быстро снизилась почти до обычного уровня.
– А пустохлябь-то ничему не научилась, – Олег ткнул пальцем в песчаную кромку.
Белая простынь быстро, деловито наползала на черную поверхность, заново покрывая ее своим сахарным слоем.
– Новая порция еды сама приползла в жадный рот, – хмыкнул Олег.
Повернулся. Поискал глазами Аркадия Викторовича. Спросил:
– Как положение сторон света – восстановилось? Вы готовы вновь показывать путь?
Аркадий Викторович после небольшой заминки покрутил головой, определяясь, кивнул, ткнул ладонью в нужном направлении, и наш маленький караван тронулся дальше. Минуя быстро затягивающуюся черную проплешину.
– Если мы возьмем немного правее, – сказал Гаврила, – то выйдем точнехонько на большую потайку.
Небо над белоснежной равниной неуклонно темнело, пора было подумать о ночлеге. Олег согласился свернуть.
– А нас там не попытаются опять в плен взять? – поинтересовалась я, вспоминая одну такую миленькую потайку, где меня уже пытались отходить батогами.
– Не-е, не! Там хорошие люди! – заверил Гаврила.
– Хочется надеяться… – вздохнула я. И попросила Олега. – Ты уж в случае чего не тяни до последнего, не жди когда нас в кандалы заковывать начнут. Сразу же демонстрируй врагам кузькину мать во всей красе! Договорились?
– Договорились, – серьезно кивнул он.
– Вот и чудесно. Потому что потайка эта кажется мне все-таки вовсе не такой уж доброжелательной. А? Гляньте сами! Не изменяет мне зрение?
Увы, зрение мне не изменяло. Мы приближались к потайке, где среди чахлых зеленых кустиков, обозначающих границу жизни, стоял ни кто иной, как любитель батогов лыцар Борис Лексеич.
Утешало одно: для него наша новая встреча явилась столь же неприятным сюрпризом, как и для нас.
– Здорово, лыцар! – вежливо поприветствовала я его, появляясь из скафандра.
Он очень сильно вздрогнул. Так вздрогнул, будто покойника увидел. Или покойницу. И сбивчивые слова его свидетельствовали о том же ошеломленном состоянии:
– Княгиня? Князь? Как вы здесь?… Вы же в Киршаге быть должны! По указу царова величия!
– А мы там уже побывали! – весело ответила я за всех. Откровенный испуг Бориса Лексеича меня очень порадовал.
– Когда это вы успели? Ведь только недавно отправились!…
– А вот мы такие – все успеваем. Мы еще и не очень спешили! Чуть не целую неделю отдыхали в Киршаге!
– Неделю? – не поверил Борич Лексеич.
– Почти. Теперь идем дальше. Но опять-таки по государственным делам! А вот вы, лыцар, что делаете в столь дальних краях?
– Приглашен в гости. К Серафиму Смоляному, – хмуро ответил Борис Лексеич. – Здесь задержался на ночевку.