От свежеподрумяненной рыбы шло благоухание, а вино, которое Самуша выставил на стол, имело тонкий аромат и чуть сладковатый привкус. Станислав заметил, что он также имеет собственное мнение о войне, но говорить об этом ему было бы намного легче, если бы он был венгром. В целом, однако, он разделяет точку зрения Самуши. В особенности, в том, что касается методов обращения немцев с населением оккупированных территорий. Здесь, действительно, есть что-то нечеловеческое. Может быть, он и не должен этого высказывать, но бывают моменты, когда ему стыдно, что он немец, СС и гестапо ведут себя словно банда головорезов, и ему, Иосифу Дроппе, приятно, что Самуша не отождествляет с ними обыкновенных немецких солдат, к которым он причисляет и себя.
Венгр сориентировался, что они затронули слишком щекотливую тему, и начал осторожно менять направление разговора. Правда, получалось это у него не очень гладко. В глубине души он, видимо, терпеть не мог Гитлера. Станислав пытался мысленно прикинуть, какую пользу могли бы принести венгры, окажись они вдруг «по другую сторону баррикады». Взвод хорошо вооруженных венгров — это сила, которой никак нельзя пренебрегать. Способ, каким Станислав и его друзья собирались привлечь их на свою сторону, можно было назвать в равной степени как жестоким, так и гуманным. Но он не должен был решать моральные аспекты данной операции. В его задачу входило выполнить приказ — и ничего больше.
И тут произошло совершенно непредвиденное обстоятельство, выбившее его из колеи. Утром, как обычно, он сел в поезд, это был день, на который назначили проведение операции. Станислав должен был появиться у реки В назначенный час и заманить обоих часовых одновременно в одно место. Требовалось снять их с моста сразу и главное без шума. Сделать это было довольно просто, после чего Станислав переходил к выполнению более сложной задачи. Предстоял принципиальный разговор с Самушей. При мысли об этом Станиславу становилось не по себе. Как он будет протекать, какой примет оборот? Судьба этих нескольких десятков венгров зависела полностью от результатов переговоров.
Станислав вошел в купе «только для немцев» и взглянул в окно. По перрону бежали опаздывавшие к поезду пассажиры. В купе он был один. Утренние лучи солнца освещали грязное оконное стекло, в купе было душно. Он опустил стекло и жадно втянул свежий воздух.
На перроне появилась какая-то девушка. Дежурный по станции приготовился дать сигнал к отправлению. Девушка стремглав бросилась к ближайшему вагону. У Станислава перехватило дыхание: это была Люся. В легком летнем платье, с заколотыми сзади темными волосами. Раньше он видел ее только в осеннем или зимнем пальто или костюме. А сейчас она выглядела совсем девчонкой. Все дни, что он был в Шепетовке, он только и вспоминал о ней. Но встретиться не имел права. Это было бы слишком рискованно. И вдруг такой случай.
Люся почти на ходу вскочила в поезд, вагона на два позади него. Поезд дернулся и застучали колеса. Как хочется хоть на секунду с ней встретиться, крепко ее обнять, вдохнуть запах ее волос! Сколько же она вытерпела из-за него. Полиция, расследование, полевая жандармерия. Люся выдержала все, не проговорилась. Волна нежности захлестнула его. Он вышел из купе и зашагал по узкому проходу вагона.
Поезд громыхал, ускоряя бег. Ужасная толкотня. Он с трудом протискивался между пассажирами. Пройдя две площадки, он, наконец, добрался до вагона, в который она села. Прошел несколько купе, заглядывая внутрь через дверное стекло. Люсю он отыскал лишь в предпоследнем. И был поражен ее видом. Она сидела, ссутулившись, забившись в самый угол, бледная как мел, глаза полны ужаса, какой-то безумной отрешенности. Станислав отодвинул дверь. Только теперь она его увидела, вздрогнула и еще глубже вжалась в спинку скамьи. Ему показалось, что она его не узнала. Он был в нерешительности, не знал, что сказать. Какие подобрать слова, на каком языке с ней говорить? По-русски? По-немецки? Пассажиры с интересом и беспокойством наблюдали за этой немой сценой.
— Люся, ты меня не узнаешь?
Впервые Станислав обратился к ней на ее родном языке. С обеих скамей уставились на него недоверчивые глаза пассажиров. Еще до его появления они уже обратили внимание на ее странное поведение, и теперь им казалось, что они понимают причину ее страхов. Под их взглядами Люся поднялась и, ни слова не говоря, вышла в коридор. Станислав взял ее за руку. Он почувствовал, как она дрожит.