— Вы с народного гулянья?.. Что случилось? О, приближаться к огню опасно. Гулянье… К сожалению, я не смог пойти. Как бросить пациентов? Видел только шествие. Великолепное зрелище. А уж на само гулянье не хватило времени, в эти часы я веду прием. Безумно хотелось полюбоваться польскими танцами, послушать польские песни. Это первое, со времен силезских восстаний, официально дозволенное польское празднество.
Подруга рассказала ему о провокациях, о патронах, брошенных в костер, о пассивности немецкой полиции. Доктор помрачнел.
— Слыхали крики под окнами? Уже несколько дней одно и то же. «Грязная польская собака» — это я. Костер… Разумеется вас не могли оставить в покое. Садитесь в кресло, — обратился он к Касе. — Действительно, уголек засел. Ничего, ничего, удалим. Бандиты… Ведь вы могли ослепнуть. К счастью, ни с кем ничего не случилось. Слышите? Опять… — За окном те же самые вопли: «Долой грязных польских собак!» Доктор начал промывать глаз. — Начальник советовал мне носить с собой пистолет. Надо, мол, быть готовым к любым неожиданностям. Эта банда на все способна. — Доктор наложил Касе повязку и добавил после минутного раздумья: — Но как я, врач, могу носить пистолет? Мой долг — спасать людей, а не убивать. Ну, готово. — Доктор выписал рецепт, объяснил, как менять повязку, и осторожно выглянул из окна. — Как-нибудь проскочите. В случае чего — возвращайтесь. Найдется, где переночевать.
Девушки простились и ушли. В приемной все еще сидел человек, который уступил им очередь. Они еще раз поблагодарили его. Касина подруга убеждена, что где-то видела это лицо. Головой, правда, ручаться не станет, но ей показалось, что это был Богутый. Главарь пригородной шпаны. Вор и поножовщик. Богутый приставал к харцеркам — вот она и запомнила его, своим предположением поделилась с полицейским, который допрашивал ее на следующий день. Тот записал, и на этом дело кончилось. На все вопросы в полицайпрезидиуме давали только один ответ: «Следствие продолжается». Все произошло сразу же после ухода девушек. Подробно поведала о трагедии экономка доктора. Сперва она услышала голос своего хозяина, который пригласил в кабинет следующего пациента. Приглашение прозвучало несколько раз, и экономка поэтому невольно заглянула в приоткрытую дверь приемной. Единственный пациент сидел недвижимо, точно глухой. Старушка хотела было крикнуть, что его вызывает врач, но тут доктор сам показался на пороге кабинета. «Кто-нибудь есть ко мне?» Съежившегося в кресле мужчину он не заметил, но, услыхав кашель, повернулся в его сторону. «Так это вы кашляете? Проходите пожалуйста». Пациент встал, выхватил из кармана пистолет и выстрелил прямо в грудь доктору. Экономка и рта не успела раскрыть. Три пули в область сердца. Его убили не ради ограбления. Кому мешал доктор Стычень? Говорят, он когда-то прятал одного немца, которого преследовал «черный рейхсвер». Этот немец выдал Союзнической комиссии, когда та еще действовала, тайный склад оружия и потом с помощью доктора бежал за границу. Но это было очень давно. Старые счеты или желание запугать поляков? По всей вероятности, и то и другое. Снова наступают недобрые времена. Не только для них, поляков. НСДАП и гестапо не цацкаются и с немцами. Все чаще приходится слышать о странных кончинах, подозрительных самоубийствах, арестах… Бальдур фон Ширах ловко расправился с немецкой молодежью. Когда? В апреле… Гитлерюгенд взял штурмом имперское управление молодежных организаций. Можно себе представить, как это выглядело. Хозяевам пришлось уступить орде боевиков. Без какого-либо декрета, без предупреждения прежнее руководство со свистом вытолкали на улицу, разгромили помещения и заняли их. Несколько человек были основательно помяты. Но это пустяки. Главное, что вожак погромщиков мог спокойно взять телефонную трубку и доложить фон Шираху: «Задание выполнено. Имперское управление в наших руках. Немецкая молодежь может объединяться». Потом фон Ширах собственной персоной в сопровождении свиты, улыбаясь, занял взятое штурмом здание. Вскоре во всех газетах появились огромные фотографии: Гитлер назначает его руководителем всей немецкой молодежи. «Фон Ширах будет подчиняться непосредственно мне», — заявил фюрер. Это звучало угрожающе. К счастью, они, польские харцеры, не принадлежали к немецкой молодежи. Не подчинялись фон Шираху. Все это очень тревожило. Станислав чувствовал, что не уснет. Какая-то тяжесть давила на грудь. Надвигались воистину недобрые времена. Порой охватывала досада, что родился не в Польше. И особенно было обидно, что эта Польша находилась менее чем в пятнадцати километрах отсюда. Там было бы все иначе. Полчаса езды на велосипеде — и ни тебе прелата Улицке с его монахами, ни душегубов Богутого, ни фон Шираха с его нацистскими погромщиками. Но когда его как-то спросили, почему не перебирается через границу, он возмущенно пожал плечами. Этот город был польским городом, и покинуть его было равносильно предательству. Рассвет уже сменило полновесное утро. Солнечный свет залил обычно темную комнату. Увидев, что мать встает, Станислав зажмурился — зачем ей знать, что, вернувшись, он так и не сомкнул глаз.