– Сумасшедший! – с восхищением выдыхает Аяз, разглядывая блестящую металлическую пластину, словно проросшую сквозь кожу. – А можно будет поглядеть, что внутри? Она ведь открывается?
– Разумеется, – уверяет его Яхор. – Можно вскрыть и заменить какую-то деталь. Ну и вообще… иногда кожа воспаляется. Сильно.
– И вы вычищаете некрозную ткань, – понимающе кивает целитель. – Больно.
– Терпимо. Лучше, чем протез. К тому же рука стала сильнее и точнее. Не дрожит. Меньше устает.
Яхор легко разжал и сжал пальцы. Он давно привык к своему увечью, которое даже считал преимуществом.
– А можно мне потрогать? – раздается неуверенный голосок Беллы.
Будь на то его воля, Яхор ни за что не позволил бы ей прикасаться к нему, но отказывать было совсем неудобно. Поэтому он просто кивнул. Тонкие пальчики погладили его кисть, коснулись желтоватой платины, и его, кажется, обожгло даже сквозь металл. По руке побежали мурашки.
– Больно, когда касаются? – испуганно спрашивает девушка.
Он смотрит на ее приоткрытые губы и качает головой.
– Я почти ничего не ощущаю, – выдавливает он странно охрипшим голосом и, прочистив горло, продолжает: – Немного тепло, немного холод. Если иголкой ткнуть, почувствую. А просто прикосновения – очень слабо. От запястья до локтя так. Пальцы, к счастью, чувствительность не потеряли.
Он и сам не знал, для чего это говорит. И для чего врет – потому что ее руку он ощущал настолько остро и горячо, что это было почти больно.
– Кто конструировал? – спрашивает Аяз с любопытством. Он-то прекрасно видел смятение юноши и его реакцию на прикосновения дочери и даже забавлялся. – Сам?
– Да какое там! – радуется смене темы Яхор. – Я не в состоянии был. Джерри и сконструировал, и собирал на мне.
– Не верь ему, – вмешивается Джеральд. – Он тоже принимал самое деятельное участие! И терпел все эти эксперименты. Это ж четвертый прототип! Зато теперь у нас есть чертежи и лекарь, который знает все тонкости процесса. С тех пор такую операцию проводили трижды. Один раз, кстати, на собаке.
– И как собака поживает? – смеется Аяз.
– Лучше всех. Она у нас как контрольный образец.
– Хочу увидеть собаку.
– Приходите, – кивает Джеральд. – Я проведу вас завтра в мастерские и всё покажу.
***
Яхор, как только начало темнеть, сбежал домой. Белла ушла спать. Супруги Оберлинги тоже удалились.
Джеральд уселся в кресло рядом с Аязом. Он с самого приезда наблюдал за целителем, подмечал и усталость в глазах, и чуть дрожащую руку, держащую низкий стакан, и неровное дыхание. Все же степняку уже шестой десяток, он не молод, да и жена с ними не поехала, оставшись с невесткой и внуками. А целители без своих жён справляются плохо, особенно, когда они уже в возрасте.
– Вы бы поспали, – напомнил он Аязу. – Плохо выглядите.
– В гробу высплюсь, – махнул рукой старший из мужчин и пригубил янтарный напиток. – О, любимый виски Огненного Генерала… попробуй.
– Я не пью и вам не советую, – с раздражением буркнул Джерри.
– Ну и дурак. Я тоже не пил. А теперь понял всю прелесть сочетания зимы, камина и виски. Я ж не предлагаю тебе наклюкаться.
– Алкоголь разрушает мозг.
– А ещё снимает нервное напряжение и расширяет сосуды.
Джеральд насупился. Спорить с лучшим в мире целителем было бессмысленно. Кстати, он давно хотел спросить…
– Аяз-тан, а кто, по-вашему, самый лучший врач?
– Не знаю. Возможно, Линь Яо. Возможно, Влас Демьянович. Может, тот парень, который приживил Яхору эту штуку на руку.
– Но не Раиль? – уточнил Браенг, посмеиваясь.
– Раиль роды принимать не умеет и вообще слишком самоуверен, – пожал плечами Аяз. – Но он один из лучших.
Браенг промолчал, улыбаясь. Услышать это про лучшего друга было приятно. А потом решился задать вопрос, который на самом деле его волновал:
– Слушайте, без обид… но вы ведь заметили, как Яхор смотрит на Беллу?
– Разумеется, – кивнул Аяз. – Я знал, что так и будет.
– Что?
– Что? Он мне как сын. Они будут хорошей парой.
– Серьёзно?
Аяз вздохнул и поинтересовался у мальчика, к появлению которого на свет он был некоторым родом причастен:
– Как ты думаешь, почему все целители – мужчины?
Тот внимательно глянул на степняка и нахмурил рыжеватые брови совершенно так же, как это делал его отец.
– Социальное неравенство? – наконец, предположил он. – Общество не примет?