Выбрать главу

Одним махом он опрокинул в рот содержимое своей миски. На горле дёрнулся огромный кадык, и Натху целиком запихал в рот лепёшку, после чего вернулся к окну. Брамайн унёс свою порцию в угол, где пристроился у другого столика — совсем миниатюрного, две ладони от пола.

Гюнтер остался в одиночестве.

Суп был овощной, жидкий, с редкими бледными кубиками какого-то корнеплода. Картошка? Спасибо, хоть пряностей не пожалели. Гюнтер макал в суп чёрствую лепёшку, кусал, хлебал… Стейк, думал он. Слабой прожарки. Отбивная. Шницель. Тушёнка. Мяса хочу! Увы, судя по рассказу доктора ван Фрассен — да и по виду ларгитасцев, включая господина посла — с питанием под Саркофагом дело обстояло скверно.

«Флуктуации? — сказала Регина. — А мы их едим!»

Выходит, криптиды — не первые волновые порождения континуума, которые забрели сюда? Выходит, раньше обитатели Саркофага не догадывались, что это флуктуации? До чего должны дойти люди, чтобы начать есть неведомых монстров?!

— Что такое колланты? — спросила его доктор ван Фрассен, когда они шли от руин к городу.

Ну да, сообразил кавалер Сандерсон. Она же была на Шадруване, когда Ойкумену облетело известие об эпохальном открытии: создании первого коллективного антиса! Она ничего не знает! Гюнтер задумался, что это значит — выпасть из Ойкумены на целых двадцать лет? Для него это была почти вся сознательная жизнь.

— Рассказывайте, — доктор правильно оценила его задумчивость. — Сколько успеете. Без системы, подряд, что вспомните. Я внимательно слушаю.

И он заговорил. Колланты, рождение Натху, противостояние Ларгитаса и брамайнов… «Ты давал подписку! — рявкнул издалека разгневанный Тиран. — Это государственная тайна!» Тайна? Подписка? Гюнтер едва не расхохотался. Идите в задницу, милейший господин Бреслау! Атака на лабораторию, бегство на Шадруван — рассказ длился, пока перед ними не выросла стена из тёсаного камня.

Высокие ворота были заперты.

— Ваши криптиды, — доктор ван Фрассен остановилась. — В посольстве есть подземный ангар. Сейчас им не пользуются. Запрём криптидов там.

Гюнтер кивнул. Идея жить со стаей в одной гостевой комнате — а даже в двух! — его не вдохновляла.

Женщина что-то выкрикнула на незнакомом языке, громко и повелительно. Лязгнул метал, за стеной раздался натужный скрежет. Ворота начали медленно открываться.

— В посольство пойдём через Конюшенные ряды, — предупредила Регина. — Там сейчас никто не живёт. Чем меньше людей вас увидит, тем лучше.

За воротами ждали шестеро дикарей в конических шлемах, обмотанных тряпками, и мятых латах поверх стёганых халатов. Таращась на пришельцев, дикари судорожно сжимали копья. Не было нужды прибегать к эмпатии, чтобы понять: стража разрывается между двумя желаниями — броситься наутёк и пригвоздить гостей к створкам ворот. Сдерживало их лишь присутствие флейтистки.

Она права, вздохнул Гюнтер. Чем меньше людей нас увидит, тем лучше.

— Не беспокойтесь, они вас не тронут. Я сказала, что вы со мной. Ах да, забыла представиться, — доктор печально усмехнулась. — Аль-Сахира Химаятан, к вашим услугам.

— Аль-Сахира?

— Волшебница-Охранительница на унилингве, официальный титул. Идите за мной и не отставайте.

Потянулись переулки и закоулки. Мелькнула меж домами площадь с неработающим фонтаном. К посольству они вышли «с тыла». Чёрный вход открыл дворник из туземцев, как сперва решил Гюнтер. Дворник оказался чрезвычайным и полномочным послом Зоммерфельдом. Муж? Из биографии доктора Гюнтер в своё время прочёл всё, что смог найти в открытых источниках. Доктор ван Фрассен не была замужем. И детей у неё не было. Посол с доктором зарегистрировали брак уже здесь, на Шадруване, но фамилию доктор оставила девичью. Артур, джинн он или кто — сын Зоммерфельда от первой жены. Судя по всему, Регина усыновила мальчика, потерявшего мать.

Гулкий ангар под зданием посольства. Четвёрка аэромобов, мохнатых от напластований пыли. Машинами не пользовались лет десять, если не больше. Натху стоило немалого труда загнать криптидов в ангар. Потом мальчик не хотел оставлять «хватиков» одних. Потом…

…Ложка скрежетнула по дну миски. Эхом прозвучал голос молчавшего доселе брамайна:

— Утратить надежду — утратить всё.

— Что?

— Они отчаялись. Мне жаль их. «Смущение, отчаяние, волнение — тот, кто свободен от этих пороков, свободен воистину!»

Цитата, понял Гюнтер. Когда что-то говорил брамайн, ему сразу хотелось возразить.

— С чего вы взяли?!