Больше никто никогда не слыхал о Мбулу. Вскоре закончился установленный срок пребывания Номабхади в хижине уединения, и она вышла оттуда прекраснее, чем прежде. Вся деревня участвовала в великом празднике, вся деревня пела и плясала.
Вскоре предложение верного соседа было принято, и начались свадебные приготовления. Однажды в полнолуние Номабхади вышла из своего нового дома в сопровождении большой свадебной свиты. В эту ночь она вошла в дом своего жениха и стала его женой.
Как плут плута вокруг пальца обвел
Девы Бакубы
У одного короля росла дочь. С самого раннего детства девочка поражала всех необычайной красотой, кротостью нрава и быстротой разумения. Столько радости дарила эта малышка обитателям большого дворца, что они говорили: эта девочка подобна солнечному лучу для всей страны. А когда подросла королевская дочь, слава об ее совершенствах прокатилась по всем землям Бакубы, и в народе прозвали ее Номта-ве-Ланга, что значит «Порождающая солнечные лучи».
Все девушки народа Бакуба, и совсем юные, и те, что постарше, считали Номта-ве-Лангу лучшей своей подружкой. Почти каждый день веселой стайкой прибегали они в большой дворец из ближних деревень. Случалось, они оставались на весь день, до поздней ночи, и только тогда расходились. А случалось, под вечер молодежь со всей округи стекалась к большому дворцу, и начинались тогда веселые игры и забавы.
такой вот песней вызывала молодежь свою любимицу из дворца.
От звонких молодых голосов, от слов этой песни, от благостной вечерней прохлады сердце отца-короля исполнялось таким довольством, что он на радостях приказывал заколоть бычка и на славу угостить юных гостей своей дочери. Юноши разводили большие костры, аж до неба, пели, танцевали без устали, жарили вкусное мясо. Веселье продолжалось далеко за полночь.
Но более всего Номта-ве-Ланга любила купаться в реке, что протекала далеко от большого дворца, на самой границе отцовских владений. Изобиловала та река уютными заводями. Вот туда-то, хотя бы раз в месяц, и отправлялась королевская дочь с подружками. Ах, до чего же это приятно — покидать для развлечений родной дом, имея при себе множество корзин со съестными припасами! Ах, до чего же это приятно — плескаться в теплой воде, а затем, распластавшись, как ящерицы, на прибрежных камнях, наслаждаться солнцем и снова прыгать в прогретую воду! Ах, до чего же это приятно — накупавшись вдоволь, расположиться на бархатистых травах и достать вкусную снедь из корзин! А какое сладостное смятение в девичьих душах вызывали группы юношей, что издали, с противоположного крутого берега, не таясь, разглядывали девушек и громко обменивались меж собой замечаниями относительно их сложения и стати! Что может быть веселей и забавней, чем беззлобная перепалка с парнями на противоположном берегу. Бывало, только девушки достанут из корзин свою еду и начнут трапезничать, кто-нибудь из молодых людей на том берегу уже кричит:
— Эй, девушки! Неужто вы и впрямь такие жадины? Почему не предлагаете и нам отведать чего-нибудь вкусненького?
Самая находчивая из подружек — Кабазана не заставляет себя ждать с ответом:
— Бедняжки вы, наши соседи! До чего нам вас жаль! Видно, ваши сестры совсем не научены стряпать, то-то вы так оголодали, то-то отощали. Так уж и быть, покормим вас, бедняжек. Плывите сюда!
И на обоих берегах реки раздается дружный хохот, поскольку и тут и там прекрасно знают, что пообещать что-либо совсем не то же самое, что действительно исполнить.
Заигрывания между парнями и девушками постепенно перерастали в близкое знакомство, и наконец настал день, когда юноши и впрямь пересекли реку. Правда, они это сделали не на глазах у девиц, а загодя, пока те были только на подходе к своей любимой заводи. Переплыли юноши реку и не спеша, как бы просто прогуливаясь, направились навстречу девушкам. Со стороны могло показаться, будто встреча произошла случайно, будто никто к ней заранее не готовился. Однако девицы тотчас смекнули, что все это было подстроено заранее, хотя виду, конечно, не подали. И так стало повторяться из раза в раз. Стоило девушкам издали заметить на узкой тропке парней, что шли им навстречу, они разбивались надвое и выстраивались в две длинные шеренги по обе стороны тропы, оставив узкий проход, по которому парни могли пройти только по одному гуськом. Как только первый достигал крайней девицы в начале, а последний — крайней с конца, подружки, громко хохоча, хватались за руки, и парни оказывались внутри захлопнувшейся ловушки. После этого девушки могли распоряжаться своими пленниками как им заблагорассудится. Чаще всего они заставляли парней играть в игру под названием «уквензиса». Игра эта заключалась в том, что каждый молодой человек должен был указать на самую красивую по его вкусу девушку. Тот, что отказывался принимать участие в игре, должен был платить выкуп, будто бы за обиду, нанесенную девушкам. Выкуп был пустяковый, шуточный, и вообще вся эта игра была не более чем потеха, в которой никто не оставался в обиде.
На первых порах Номта-ве-Ланга редко становилась избранницей какого-нибудь из парней — их взгляд почти не задерживался на этой маленькой девочке. Но и тогда не было случая, чтобы хоть кто-нибудь, указав на нее пальцем, не сказал: «Она еще слишком мала, но наступит день, когда эта малышка превратится в зрелую девушку, и тогда не будет ей равных по красоте. Она превратится в самую стройную и самую прекрасную из всех дев Бакубы». Зато озорная Кабазана чаще других становилась избранницей юношей с противоположного берега.
Надолго всем памятен стал случай, когда юная Номта-ве-Ланга впервые была признана первой красавицей среди дев Бакубы. Вот как это произошло. В тот день на узкой тропинке девушкам повстречались только трое юношей с противоположного берега. Один из них оказался сыном соседнего короля. Юношу звали Сидлоколо, или Сын Льва. Сперва оба его товарища по требованию девиц указали двух самых хорошеньких, а когда наступил черед королевского сына, он стал не спеша обводить взглядом всех девушек. На какой-то миг его взгляд задержался на Кабазане, затем скользнул дальше, пока не остановился на Номта-ве-Ланге. Не колеблясь больше ни мгновения, этот юноша с горделивой осанкой шагнул в сторону девочки, взял обеими руками ее правую руку и с большой нежностью в голосе произнес:
— Девы Бакубы подобны молодым нежным всходам на тучных полях, окропленных рассветной росой. Но ты, Номта-ве-Ланга, ты одна взяла в плен глаза мои и сердце мое, ибо выделяешься среди подруг точно так же, как выделяется из всех всходов на поле тот, что растет в самой середине и превосходит остальных и статью и красотою. Его листья колышутся выше всех, и самые искристые, самые чистые капли небесной росы окропляют их, и первый солнечный луч зажигает многоцветное пламя в каждой из капель, и от этого они уподобляются драгоценному ожерелью. Как жаль, что в этот дивный час люди обычно спят!..
С тех пор Номта-ве-Лангу не раз юноши называли самой красивой, но никто из них не говорил ей таких слов, как молодой королевский сын, и эти слова все не шли у нее из головы.
И вот однажды наступил тот день, когда Номта-ве-Ланге, возвращающейся с купания, пришлось спрятаться от чужих глаз, а ее старшим подругам во главе с Кабазаной по очереди нести ее на закорках до самого большого дворца. Взрослые женщины при виде приближающихся девушек сразу догадались, что случилось. Тогда одни быстро сделали уборку и навели порядок в одной из отдаленных комнат, другие принесли с речного берега вязанки тростника и приготовили удобное ложе. Номта-ве-Ланга стала девушкой, и обычай требовал, чтобы она, пока не минует несколько месяцев лун, провела почти в полном одиночестве и уединении в отдаленной комнате, лежа на тростниковой постели.