Вождь подошел к Саку, который сидел как окаменевший и все думал свою думу.
— Скажи, Саку, — дотронулся Мапу до его плеча, — эти белые тоже поклоняются тому великому духу, о котором ты говорил?
— Да, они тоже исповедуют эту веру, — неохотно ответил Саку.
— Значит, они ничего плохого нам не сделают? — снова спросил Мапу.
— Не все из них послушны велениям бога, — неуверенно ответил Саку, — злой дух старается отвратить душу человека от бога.
— А как сладить с этим злым духом?
— Молиться, чтобы бог отогнал его.
— А ты можешь это сделать? Можешь помолиться, чтобы бог отогнал от них злого духа? — вел свою линию Мапу.
— Это наш долг всегда и повсюду. Я сам пойду навстречу белым, — сказал Саку, но в его голосе уже не было той уверенности, что прежде.
Деревня притихла. Женщины с детьми укрылись в лесу, а мужчины притаились за строениями.
На рассвете показалась экспедиция. Белые шли шеренгой, с ружьями наготове.
Вот из-за постройки вышел какой-то человек. В тумане нельзя было как следует разглядеть его.
Со стороны белых раздались два выстрела.
Но человек не стал прятаться, а направлялся прямо к ним.
— Сюда идет! — крикнул Кандараки. — Не стоит и стрелять.
— А чего там рассматривать? — возразил Брук. — Дайте мне ружье, я сам с удовольствием всажу пулю в лоб людоеду.
— И то верно, чего нам вступать в переговоры с ними? — сказал Скотт. — Дело ясное, и нам остается только наказать этих черномазых.
Несколько человек снова прицелились.
— Постойте, постойте! — крикнул боцман. — Это ведь наш черный миссионер.
Ружья опустились.
— И верно, — почесал затылок Брук. — Мне бы следовало догадаться, что это мог быть только наш святой дикарь. Кого еще нелегкая понесет под пули? Вот была бы история, если бы я сам ухлопал своего спасителя!
Саку подошел.
— Братья во Христе! — торжественно сказал он. — Я хочу верить, что вы идете не для того, чтобы причинить зло этим темным людям.
— Верно, — сказал Скотт, — мы идем только для того, чтобы наказать их.
— Но за что и как вы думаете наказать их?
— За то, что они осмелились напасть на нас и даже чуть не съели одного из наших. А как? Да так, чтобы не только им, но и их детям никогда не пришло в голову поднимать на нас руку.
— Но ведь в конце концов не произошло ничего плохого, если не считать смерти двоих их людей, — доказывал Саку.
— Это получилось случайно, благодаря, во-первых, вам, а во-вторых, тому, что мы подошли, — сказал Скотт, — но их поступок остается преступлением и требует кары.
— Вы же сами научили меня, что бог велит прощать людям их грехи, — с досадой произнес Саку.
— Во-первых, не мы вас научили, а миссионеры, а во-вторых, вам следовало бы знать, что на земле существует суд и закон, который не оставляет безнаказанными преступления, — сказал Скотт и направился к деревне. За ним двинулся и весь отряд.
Саку стоял и смотрел им вслед, словно не понимая, где он и что с ним. Выходило, что этот «брат во Христе» точно так же не понял его, как и «брат по крови» Мапу. И у того и у другого свой взгляд на вещи, свои жизненные интересы, которые далеки от всякого «спасения души».
Он повернул и тихо поплелся вслед за ними.
Туман расходился, становилось все светлей и светлей, но деревня по-прежнему казалась вымершей: нигде ни души.
Но вот между хижинами замелькали фигуры папуасов.
— Ага! — сказали белые. — Они сами собираются идти на нас. Тем лучше.
И началась стрельба.
Саку, услышав выстрелы, бросился к Скотту, схватился за ружье и стал просить:
— Господин, пожалейте несчастных людей. Убейте лучше меня!..
Скотт нахмурился и сказал:
— Не лезьте не в свое дело! Оставайтесь со своими христианскими обязанностями и молитвами. Позаботьтесь о душах этих людей, а не о теле.
Но Саку, словно не в себе, все твердил:
— Не нужно, не нужно… Господин… Сжальтесь… Скотт нетерпеливо оглянулся. Тогда Хануби взял
Саку за руку и отвел в сторону. Подошел Брук.
— Слушай, Саку, — сказал он, трогая его за плечо, — ты хороший человек, мы тебя очень уважаем и считаем почти таким же, как мы сами. Вот и мне ты помог, и все такое… Но зачем тебе все это? Чего ты из кожи лезешь из-за какого-то людоеда? Ну кто, скажи, пострадает, если и погибнет десяток-другой папуасов?
Брось лучше глупости. Ты ведь человек образованный и сам должен понимать.
Но Саку не слышал этих «убедительных» доводов. Он смотрел на деревню и не верил своим глазам — там творилось что-то непонятное: папуасы повыскакивали из укрытий, бегали взад-вперед по улице и, казалось, совсем забыли про опасность, которая им угрожала. Временами даже можно было подумать, что они бьются друг с другом.
Теперь уже выстрелы гремели беспрерывно. Один за одним валились черные на землю и наконец разбежались.
Когда белые вошли в деревню, они увидели множество трупов, причем некоторые из папуасов, как видно, погибли не от пуль, а от своих же стрел или пик.
— Смотрите, они даже друг дружку стали бить! — сказал Кандараки.
— Тем лучше, — подхватил Брук, — нам будет меньше работы.
Саку склонился над одним из убитых и сразу все понял: это был Мукку! Значит, они напали на Какаду с тыла. Немного дальше он увидел мертвого Мапу. В спине у него торчала стрела, а на груди расплывалось кровавое пятно от пулевой раны. Бедняга так и не дождался, когда бог смягчит сердца белых и Мукку.
— Боже! — простонал Саку. — Где твоя любовь? Где твоя правда?
— Поджечь хижины! — приказал Скотт, и через минуту вся деревня была в огне. Хижины, построенные из ветвей, горели легко, весело, словно играючи.
Между тем папуасы отошли за деревья и оттуда стали пускать в белых свои стрелы. Одна стрела даже попала в Скотта, но она была уже на излете и только запуталась в одежде.
— Вперед! — скомандовал Скотт, и отряд двинулся дальше.
Черные отступали от дерева к дереву и все время отстреливались. Теперь уже смешались и Мукку и Какаду и вместе защищались от общего врага.
Так они подошли к тому месту, где на деревьях были устроены хижины и где укрывались женщины и дети. Папуасы были уверены, что тут они в полной безопасности. Такие случаи уже бывали, и они не раз имели возможность убедиться, что эти крепости на деревьях неприступны. Если иной раз хитрый враг пробовал рубить дерево, тогда в дело шли камни и стрелы, которые, как дождь, сыпались на головы врагам.
Кто успел, те присоединились к женщинам, а остальные побежали дальше.
На головы белым посыпались камни и стрелы, и один из сипаев был довольно тяжело ранен.
— А, вот они как! — крикнул Скотт. — Взорвать дерево!
В это время рядом с ним снова очутился Саку.
— Ради Христа! — слезно просил он. — Остановитесь: там невинные женщины и дети!
— Не лезь! — прикрикнул на него Скотт. — Кара должна свершиться, чтобы все они помнили, что покушение на белого даром не пройдет.
Но Саку не отставал. Он опустился на колени, цеплялся за одежду Скотта и бормотал что-то про бога и его заповеди.
— Избавьте меня от этого сумасшедшего! — крикнул Скотт сипаю.
Тот взял Саку за плечи и оттащил его в сторону.
Раздался взрыв… Первый взрыв бомбы в этом краю. Папуасы слышали «гром» в руках у белых, но такого они и представить себе не могли. Дикий, нечеловеческий крик, вырвавшись из сотен грудей, прокатился по лесу. Дерево затрещало, потом начало клониться, и с него посыпались дети, мужчины, женщины, среди которых Саку узнал свою мать…
Потом сипаи перешли к другому дереву…
Спустя несколько минут все было кончено. В лесу стало тихо, только кое-где стонали раненые.
Скотт молча огляделся. Даже самому ему было немного не по себе. Он понимал, что сделал дурное дело.
Однако ничего не попишешь: долг перед родиной выше всего. Англичан на острове очень мало, и если эти дикари не будут бояться одного духа белых, то хлопот не оберешься. О нет! Конечно, у Скотта даже нет в душе злобы против этих несчастных существ: он просто исполнил свой долг, как всякий судья.