Может быть, это и хорошо, что те парни ушли, но как я могла радоваться, что мой брат убил их? Разве у них не было сестёр, родителей, людей, которые сейчас оплакивали их?
Когда Рорк и отец привезли меня обратно в дом, миссис Лечеминант порхала вокруг меня, спрашивая, как я себя чувствую, и что она может для меня сделать. Она снова и снова повторяла, что ей так жаль, что это произошло. Она сказала моему отцу, что я спросила Корделию о флаконах, и Корделия не представляла, что ответ может как расстроить меня. Миссис Лечеминант заверила нас, прижав руку к сердцу, что Корделия сейчас ужасно себя чувствует из-за этого.
Корделии не было рядом, чтобы самой сказать об этом, но мне было всё равно. Я сидела на диване, куда меня посадил Рорк, и ничего не говорила. Ни миссис Лечеминант, которая засыпала меня вопросами, ни моему отцу, который сказал мне, что ждал подходящего времени, чтобы объяснить о Сетитах. Со всеми травматическими событиями, которые произошли за последние несколько дней, большую часть времени мы спасались бегством, спасая свои жизни, у него просто не было шанса.
Я тоже ему не ответила. Он мог бы найти оправдания. Но он всё время знал, как я отреагирую.
Теперь ночь и большая часть утра прошла. Отец мог уже уехать, зарегистрироваться на посадку в аэропорту. Я потрогала кружевное белое покрывало и не встала. Я не хотела оставаться здесь с Лечеминантами. Я бы попросила отца подделать для меня новое удостоверение личности и разослать результаты занятий в старших классах в несколько колледжей. Я бы не стала просить об Оксфорде. Просто какой-нибудь маленький колледж где-нибудь. Место, где я могла бы спрятаться. Жизнь в общежитии была бы желанной переменой.
Я всё ещё не встала с постели. Как я могла уйти от своего брата и отца? Они были моей единственной семьёй, единственными людьми в мире, которые любили меня. Как я могла оставить их и начать новую жизнь для себя? Я даже не могла встать с постели и встретиться лицом к лицу с людьми в этом доме.
В двенадцать часов вошёл папа.
— Ты проснулась, — сказал он с фальшивой весёлостью. Он сел на край моей кровати и стал ждать, когда я заговорю.
— Я думала, ты уехал в Лондон, — сказал я категорично.
— Я решил вылететь более поздним рейсом, чтобы провести с тобой немного времени, — он взглянул на часы. — Мне действительно скоро нужно уезжать, поэтому я решил, что нам лучше поговорить.
Я села и прислонился к латунной спинке кровати.
— Я хочу поступить в колледж.
— Да, ты упоминала об этом, — он поднял бровь, как будто не знал, почему я заговорила об этом.
— Я хочу уйти прямо сейчас, сегодня. Мне нужно, чтобы ты сделал для меня стенограммы.
— Мы поговорим о колледже, когда я вернусь.
Мои руки сжались в кулаки.
— Я не собираюсь быть здесь, пока остальные убивают людей. Я сама подделаю справки.
Я знала, как это сделать. Последние пару лет я помогала папе делать это каждый раз, когда они нам были нужны.
Он терпеливо вздохнул.
— Я знаю, тебе трудно это понять, но не все люди вносят свой вклад в общество. Многие на самом деле делают общество хуже. Точно так же, как львы отбирают слабых и больных из стада, Сетиты помогают гарантировать, что человеческая популяция...
Я не дала ему закончить.
— Сетиты убивают только преступников?
— Это философия, которой придерживается большинство из нас.
Почему-то я не могла представить себе Люсинду такой разборчивой.
— Большинство? Неужели некоторые охотятся за беспомощными старушками?
— Не старые леди; у них недостаточно жизненной силы, чтобы соблазнить нас.
По крайней мере, хоть кто-то был в безопасности.
— Значит, дети?
— Дети никогда. У них недостаточно жизненной силы, чтобы прокормить взрослого человека. Кроме того, они невиновны ни в каких преступлениях, — он поднял одну руку, уступая. — Некоторые Сетиты убивают того, к кому легче добраться, но это неправильный путь. У нас есть высшая цель — отнимать жизненную силу у других. Те, кто убивает бессмысленно, разъедают свои души, пока не становятся социопатами.
Если бы мне не было так плохо, я бы рассмеялась. Казалось таким странным слышать, как он говорит о правильном и неправильном способе убийства людей.
Он посмотрел мимо меня в окно.
— Я видел, как это происходило не раз. Я был на дюжине советов, где мы решили, что определённые Сетиты должны быть остановлены, что они больше не безопасны для общества.
— А потом вы их тоже убили?
— Нам не нужно было этого делать, — сказал он. — Мы разоружили их и оставили Хорусианам, — он всё ещё смотрел мимо меня, вероятно, погруженный в какие-то воспоминания.
— Как ты можешь определить, какие люди заслуживают смерти, а какие нет?
Он пожал плечами.
— Прошлой ночью ты видела один способ. Ты отправляешься в плохие районы города, выглядишь как жертва и ждёшь, когда появятся подонки.
Я изучала лицо отца, вглядываясь в каждую знакомую морщинку и линию.
— Сколько тебе на самом деле лет?
Он заколебался, явно чувствуя себя неловко, давая мне эти цифры.
— Мне больше пятисот.
Дыхание со свистом вырвалось из моих лёгких. Я этого не ожидала.
— Я один из старших, — сказал он. — Но Люсинда старше меня на четыреста лет. Не много Сетитов, которые живут здесь дольше, чем мы. Хорусиане об этом позаботились.
Мне пришла в голову ещё одна мысль.
— У тебя были другие дети, не так ли?
Он сглотнул, затем кивнул.
— Я женился в 1628 году. После смерти моей первой жены я снова женился в 1812 году. От этих браков у меня родилось трое детей. Теперь они все мертвы, как и их дети и внуки. Ты и Рорк теперь моя единственная семья.
Я позволила этой новой информации засесть у меня в голове. У меня возникло иррациональное желание спросить, любил ли он меня больше, чем других своих детей, любил ли он мою маму больше, чем их. Я хотела спросить, как их звали и какими они были, но я также не хотела этого знать. Знание сделало бы их более реальными, и я не хотела думать об этих сводных братьях и сёстрах, которые были убиты, которые, скорее всего, убили много других людей в своей жизни.
В наступившей тишине мой отец, должно быть, решил, что ему следует уточнить. Он был более доволен технической, чем эмоциональной стороной вещей и всегда шёл в этом направлении по умолчанию.
— Физически мужчины-Сетиты могут иметь много детей, но женщины-Сетиты могут иметь только одного или двух. Различная ДНК затрудняет беременность, и дети в итоге разрывают внутренности тел своих матерей. Тебе нужно это знать, когда ты выйдешь замуж.
Я предполагала, что должна быть благодарна ему за то, что он рассказал мне об этом сейчас, а не постфактум.
— Мужчины-Сетиты иногда женятся на обычных женщинах, — продолжал он. — Но эти союзы производят только одного ребёнка, если таковые имеются. Нормальное женское тело не выдержит большего.
— Что, если я буду похожа на маму, и я Хорусианка, а не Сетит?
— Хорусианским женщинам также трудно рожать детей. У большинства может быть только два или три, но им больше повезло с возможностью производить потомство от обычных людей, поэтому их популяция растёт быстрее. Однако они не продлевают свою жизнь, принимая эликсир — это ещё один термин для жизненной силы, а это, в свою очередь, сокращает их количество.
Как это очень научно.