— Это послание мы перехватили совершенно случайно, — развернув клочок пергамента, Ракшас показывал содержимое записки Биндусаре и Тарини.
— И где послание? — удивился Биндусара, беря пергамент у Ракшаса и рассматривая на свет. — Тут же нет ничего!
— Оно написано соком растения, проявляющимся только в темноте. При свете дня ты ничего не увидишь. Но я уже слишком хорошо изучил методы Чанакьи. Мне ничего не стоило расшифровать, что там написано.
— Говори же! — нетерпеливо попросил Биндусара.
— Записка содержит рецепт двух травяных настоек и совет тайком опаивать ими тебя. Она передана Чанакьей через одного из странствующих браминов и адресована Радхагупте. В составе настоек указаны такие опасные растения как бешеная вишня и шальная трава*. Если их положить больше, чем требуется, оба этих растения могут вызвать смертельное отравление. Однако если класть каждый день понемногу, приучая к новым ядам твоё тело, то ты, привыкнув и не умерев, будешь то впадать в гнев, когда это требуется отравителю, то видеть сны наяву, во время которых в твой ум можно вложить любую мысль. И ты в неё поверишь.
— Вот, значит, как? — Биндусара нахмурился.
— Да. В записке прямо сказано, что разумом Чандрагупты именно с помощью указанных двух растений все эти годы управлял Чанакья, добавляя ему в пищу шальную траву под видом противоядия, объясняя это необходимостью выработать привыкание к ядам. Когда же требовалось вызвать ярость и желание убивать, бывшему махараджу подмешивали в питьё бешеную вишню. Я вынужден признать, прочитав эту записку, что Чандрагупта, которого я всё это время ненавидел, по большей части, был не волен в своих поступках. Его использовали, как и махарани Тару…
Биндусара вздрогнул. Тара молча переводила взгляд с сына на аматью и обратно, ожидая, когда молодой царь примет решение. Биндусара встал с места, прошёлся по опочивальне взад и вперёд, а затем повернулся к Ракшасу.
— Чанакья всё ещё считается моим подданным?
— Да, самрадж, — глаза аматьи хищно блеснули. — Он не покинул пределы Магадхи, остался в лесу на самой окраине. Он всё ещё ваш подданный.
— Отправь к нему Субандху в сопровождении охраны, вручив пергамент с царским приказом, который я с удовольствием подпишу: этот подлый брамин должен сжечь себя заживо! Если же он вдруг заартачится, пусть Субандху ему поможет костёр сложить. Я рассчитываю на скорейшее исполнение приказа. И ещё, — голос царя внезапно дрогнул. — Подготовьте колесницу. Я немедленно отправляюсь в Шраванабелаголу**.
Тара вопросительно посмотрела на сына. Лицо Биндусары было бесстрастным, когда он вымолвил:
— Хочу поговорить с аскетом Чандрагуптой, — он говорил так спокойно, что Ракшас и Тара даже не заподозрили, какая буря чувств кипела в сердце юноши.
— Слушаюсь, мой повелитель, — поклонившись, Ракшас вышел из покоев своего господина.
Комментарий к Глава 7. Аскеза * Беладонна и дурман
Согласно многочисленным джайнским источникам, в конце жизни Чандрагупта отказался от трона и принял аскезу, руководствуясь указаниями джайнского учителя – ачарьи Бхадрабаху, закончив жизнь от добровольного голодания в Шраванабелагола в провинции Карнатака, где на холме Чандрагири до сих пор стоит храм возле пещеры, где он умер.
====== Глава 8. Освобождение ======
Шпионы Чолы работали ничуть не хуже лазутчиков Магадхи. Юный самрадж Биндусара убедился в этом, когда его золотая колесница, влекомая парой белоснежных жеребцов, приблизилась к границе чужого государства. Бесспорно, аматья говорил, да и Биндусара понимал: без трудностей пересечь Чолу им не удастся, ведь всего три года тому назад вместе с самраджем Чандрагуптой он приходил сюда как завоеватель, и об этом махарадж Ураяра слишком хорошо помнил. Воспылать дружбой к недавнему противнику правитель южных земель, бесспорно, не мог. Однако несмотря на это, новый царь Магадхи не ожидал настолько суровой встречи.
Между Магадхой и Чолой не было мира с тех пор, как Чандрагупта занял престол, это верно, но сейчас Биндусара пришёл с дарами: по совету аматьи Ракшаса он захватил с собой богатые подношения, пригнал большое стадо коров и овец. Он счёл тысячу голов скота и десять вместительных сундуков с драгоценностями достаточной платой, чтобы добраться до Шраванабелаголы. Юноша ошибся.
Царь Ураяра с внушительным войском преградил Биндусаре дорогу. Подготовился он отлично: среди его сопровождающих выстроились неприступной стеной не только пешие воины, но и всадники на выносливых конях и могучих слонах. Колесница повелителя южных земель выглядела гораздо выше и шире той, в которой находился Биндусара. Крупные чёрные кони с лоснящейся до блеска шерстью недоброжелательно косились на иноземцев, гневно фыркали и прядали ушами.
Биндусара приказал своим телохранителям остановиться на некотором расстоянии от армии Чолы и стал ждать. Махарадж Ураяра жестом показал, что сам говорить не будет, и выслал вперёд советника, сидевшего рядом с ним в колеснице. Получив молчаливое разрешение от Биндусары, аматья тоже выдвинулся вперёд, навстречу хмурому мужчине с густой бородой, одетому в расшитые золотом лунги, подвязанные на поясе синей каябандхой, серебряную уттарью и красный пагри из муслина. Биндусара напряжённо следил за тем, как аматья о чём-то переговаривается с первым министром Чолы, несколько раз, всё более нетерпеливыми жестами указывая на скот и сундуки с дарами, и лицо Ракшаса становилось всё мрачнее. Наконец, аматья, разгневавшись, что-то резко бросил бородачу в красном тюрбане и быстро зашагал обратно к своему повелителю.
— Они нас не пропустят, — сообщил Ракшас, взбираясь на колесницу и тяжело дыша от едва сдерживаемой ярости. — Царь Чолы непреклонен. Он спрашивает, пришёл ли мой повелитель сюда как аскет или как царь. Я ответил, что мой господин есть и будет всегда самраджем Магадхи. Тогда советник этого надутого, разукрашенного болвана с ужасающе длинным именем сказал, что сколько бы коров мы ни пригнали, сколько бы золота и драгоценностей ни привезли, граница Чолы для нас закрыта. Переговоров не будет. Мы можем встретиться только как враги на поле боя. Проклятье! — Ракшас рубанул рукой воздух. — Я бы с удовольствием начал войну прямо сейчас и раздавил их!
— Это будет нелегко, — осадил его Биндусара, стараясь казаться спокойным, хотя внутри него тоже всё кипело от гнева. — Где они находят смелых воинов? Где берут уверенность в себе? За три года мы с самраджем Чандрагуптой так и не сумели разбить их войско. А ведь мы знаем, у Чолы сейчас трудные времена. Их столица, Кавери Помпаттинам, три года назад была поглощена морем. Махараджу Ураяре необходимо тратить много средств на её восстановление… Почему же они отказываются от даров? Ты ведь предложил им удвоить награду? Сказал, что мы привезём ещё столько же драгоценностей, пригоним ещё тысячу голов скота, если они пропустят нас?
— Да, повелитель, но бхутов министр наотрез отказался. Никаких переговоров о мире, никаких даров. Они могут предложить нам только битву, потому и собрали такое огромное войско.
Биндусара скрипнул зубами.
— Я же ясно дал понять, что мне не нужны их земли! Я прибыл с миром. И даже не ради них, а с совершенно другой целью. Неужели кроме войны им нечем мне ответить?
— У них есть другое предложение, — понизив голос так, чтобы никто из сопровождающих слуг его больше не слышал, произнёс аматья. — Но на него ты, сынок, скорее всего, не согласишься.
— Говори! — ненадолго воспрянул духом Биндусара, но слова Ракшаса тут же уничтожили всю его радость.
— Махарадж Чолы спрашивает, кем тебе приходится странствующий аскет, живущий в каменной пещере на холме возле Белого Озера, с которым ты так жаждешь увидеться? Я сказал в точности, как ты мне и велел: «Самрадж Чандрагупта — бывший повелитель Магадхи. Мой нынешний повелитель желает встретиться с ним для получения наставлений и благословений». И знаешь, что этот напыщенный бородатый индюк Ирума-питара-талайян, советник махараджа, ответил мне?