— Я и не сомневался, что вы обе участвовали в том заговоре, — усмехнулся Ракшас.
Биндусара потерянно слушал.
— Я стала преступницей, — продолжала Тара, — и мой муж вскоре узнал об этом. Выше его сил было публично предать меня мучительной казни, предписанной преступникам, хотя я того заслуживала. Простить меня он тоже не мог: я убила его братьев, одного из них — собственными руками. Дхана решил сам привести приговор в исполнение, чтобы я умерла не позорной смертью, а от его оружия. Я уже носила тебя во чреве, но всё это время ничего не говорила мужу, планируя побег из дворца. Я так мечтала вернуться к тихой жизни в лесу! Но я не успела… Пребывая в гневе, Дхана Нанд ранил меня, я потеряла много крови и впала в беспамятство. Решив, что я мертва, Дхана Нанд оставил меня в опочивальне и ушёл.
— Почему он ушёл? Почему не вызвал лекаря и не убедился, живы вы или нет?
— Он не мог бросить войско, ожидавшее его в тот момент на поле боя. Он не мог оставить своих людей на растерзание врагу… Но я уверена, узнай он о том, что я осталась жива и раскаялась, возможно, он простил бы меня и снова приблизил к себе, и я уже никогда не предала бы его, но… Мне не повезло. Дхана Нанд проиграл битву. Он был изгнан из Магадхи вечером того же дня Чанакьей и Чандрагуптой.
— Вместе со мной, — мрачно добавил Ракшас, ненадолго вмешавшись в рассказ Тарини. — Нам с собой не дали даже самого необходимого оружия, не оставили никакой одежды. Просто бросили в лесу.
— Пока мой муж сражался и проигрывал, шпион Чанакьи нашёл меня, понял, что я жива, перевязал мои раны и отправил в Таксилу. Поначалу я была уверена, что потеряла ребёнка, но вскоре убедилась, что ты выжил. Я выносила и родила тебя, но никто не знал об этом, кроме слуг, которым было дано распоряжение ухаживать за мной. Я назвала тебя Анандой. А потом, спустя месяц, явился Чанакья и отнял тебя, лишив данного мною имени и назвав тебя Биндусарой.
— Всё верно. Он назвал, и я об этом знаю. Но ваша история — обман. Моей матерью была махарани Дурдхара, которую отравил Дхана Нанд. Желая спасти мою жизнь, Чанакья рассёк её живот раньше, чем яд попал в мою кровь, однако капля яда попала на мой лоб и оставила этот след, потому мне и дали такое имя, — пояснил юноша.
— Неправда. Обман — история лживого брамина. И никакой отметины на лбу у тебя не было, когда ты родился, — Тара указала пальцем на отпечаток перстня Чанакьи. — Хотела бы я знать, откуда это взялось? Похоже на след от ожога… Или так ставят клеймо. Боги! Чанакья тебя заклеймил, словно свою собственность! — Тарини затрясло от возмущения.
— Я не люблю Чанакью, но мой отец не мог лгать о моём рождении. Он бы не стал. Он всегда был искренним со мной. И он рассказал мне то же самое!
— Чандрагупта тебе не отец, — гневно возразила Тара.
— Ваши слова для меня — не доказательство! — вспыхнул Биндусара. — Я вас впервые вижу! Почему я должен вам верить?
— А мои слова? — с печалью спросил Ракшас, подходя ближе к царевичу. — Поверите ли вы мне, принц?
— Простите, советник, но с сегодняшнего дня я не верю и вам. Вы можете быть в сговоре с кем-то, кто ненавидит моего отца, с кем-то, кто подкупил эту женщину, заставив её солгать о моём рождении. Мне прекрасно известно, как преданно вы служили Дхана Нанду. Уж не знаю, каким образом отец и Чанакья уговорили вас служить династии Маурьев, но, как вижу, вы до сих пор храните верность тирану, мучившему народ Магадхи, и желаете мести…
— Император Дхана Нанд не мучил народ! — в голосе Ракшаса прозвучала боль. — Но твой так называемый отец и его учитель запретили мне говорить тебе о самрадже, любимом мною, хоть что-то хорошее. А Чанакья вдобавок запретил говорить плохое о Чандрагупте. Я дал клятву, которую сегодня нарушу, навлекая тем самым в будущем беды на себя. Но я не стану больше молчать! Хочешь знать, почему я служил им все эти годы, обучал тебя и заботился, несмотря на ненависть к тем, кто убил моего повелителя?
— Откуда же мне знать?
— Ответ прост. Я с самого начала знал, чей ты сын. От Чанакьи и Чандрагупты. И я служил вовсе не сыну врага, а законному наследнику моего государя, потому что иначе в моей жизни не осталось бы никакого смысла. А так… Я успокаивал себя тем, что воспитываю чудом выжившего первенца моего дорогого царя, пусть этот принц и не знает правды о себе.
— Всё это ложь! Признайтесь: вы примкнули к заговорщикам? Какова ваша цель: рассорить меня с отцом навсегда? — Ракшас только печально качал головой, слушая несправедливые слова, адресованные ему. — Я более ни мгновения не останусь здесь. Пойду к отцу и расскажу про ложь, в которую вы пытались заставить меня поверить! — Биндусара ринулся к дверям, но вдруг застыл в изумлении.
Тарини стояла на пути Биндусары, держа перед собой цветной портрет прекрасного юноши в роскошных одеяниях. Заметно было, что полотно старое, давно вынуто из рамы и хранилось долгие годы не в лучших условиях. Краски облезли и растрескались, кое-где на изображении виднелись потёки. Несмотря на всё это невозможно было не узнать того, кто изображён на картине.
— Самрадж, — выдохнул за спиной Биндусары Ракшас, и в его голосе звучало столько нежности, любви и отчаяния, что не заметить этого было невозможно. — Мой повелитель…
— Это… — голос Биндусары сорвался, — Дхана Нанд?
— Да, — подтвердила Тарини.
Приблизившись, Биндусара коснулся рукой полотна.
— Но почему он так похож на меня?
— На самом деле ты похож на него, — мягко поправила Тарини. — У тебя ещё есть сомнения, он ли твой отец? У вас одно лицо, сам видишь! Здесь моему супругу восемнадцать. Дхана подарил мне эту картину, когда просил прощения за то, что не может на мне жениться, невзирая на мою любовь к нему и на мольбы моего отца… После его отказа я решила уйти в лес совершать аскезы. Тем более, отец сказал, что отвергнутая невеста — это всё равно что опозоренная невеста. Вот так я и ушла от мира на двадцать лет, пока не встретила Чанакью.
— Но почему Дхана Нанд не захотел на вас жениться? А спустя двадцать лет, всё-таки женился? Я ничего не понимаю.
— Задолго до встречи со мной Дхана Нанд дал обет перед лицом Триады, — Тарини тяжело вздохнула, отворачиваясь, — не брать жену из варны кшатриев. Мой отец по линии матери оказался сыном кшатрия, но тщательно скрывал это, боясь рассердить императора. Дхана Нанд узнал правду, когда дело уже близилось к свадьбе, и в гневе отверг меня. Он сказал моему отцу, что его больше всего возмутила наша ложь. Он не терпел, когда близкие люди обманывали его. Если бы мой отец набрался смелости признаться сам, то всё было бы иначе… Думаю, Дхана Нанд женился бы на мне тогда.
— Но он ведь и женился! Потом, через много лет. Почему он сделал это?
— Наверное, спустя долгие годы, его гнев остыл. Кроме того, когда я пришла во дворец, слуги стали насмехаться надо мной, называя падшей женщиной. А ещё — старухой, выдающей себя за девицу, хотя мне тогда было всего тридцать пять, а выглядела я намного моложе. Не то что сейчас… Дхана Нанд женился, чтобы прекратить эти отвратительные сплетни.
— Для него важнее оказались ваши чувства, чем клятва, данная перед лицом Триады?
— Верно.
— Даже Великий Бхишма не нарушил свой обет ради спасения чести принцессы Амбы! — поражённо выдохнул Биндусара.
— Теперь ты начинаешь понимать, каким человеком был твой отец?
— Он не мой… — яростно начал Биндусара, но взглянул на портрет, всё ещё развёрнутый перед его лицом, и умолк.
— Неужели сам не видишь? — продолжала Тара. — Ты словно его отражение, — махарани усмехнулась. — Здорово же боги посмеялись над самым преданным учеником Чанакьи! Я даже представить не могу, какую пытку терпит Чандрагупта, видя перед собой твоё лицо каждый день. Если в нём осталась хоть кроха чувств, он должен невыносимо страдать. Оживший враг, убитый им, называет его «отцом», просит благословений, жаждет обнять… Я бы такого не вынесла.