Кирилл смотрел на него, и боролся с собственным гневом — этот сукин сын, возомнивший себя черт знает кем, диктатор районного масштаба, не пускает его к Машеньке?
А Дериев распинался вовсю:
— Кроме того, сейчас не время для того, чтобы думать о личном. Цивилизация на краю гибели, надо объединять усилия, чтобы хоть как-то бороться с хаосом.
— Насрать мне на цивилизацию, я хочу найти свою дочь! — рявкнул Кирилл, делая шаг вперед.
Василич схватил его за предплечье, не давая двигаться дальше.
— А мне насрать на твои желания, вот так-то. — Дериев вновь улыбнулся, злобно и хищно. — На той территории, что находится под моим контролем, мои приказы всегда выполняются, а те, кто идет против…
В этот момент в голове у Кирилла то ли от злости, то ли от переживаний этого утра помутилось. Он вспомнил, что когда-то очень давно видел ночное, затянутое тучами небо, бьющую из него молнию, что поражает плоскую крышу, и вспыхивает огонь, расползается в стороны…
Сердце пронзила странная, холодная дрожь, и слова потекли с языка сами, без участия рассудка:
— Ты, мнящий в своей власти других, имеешь ли ты власть над собой и собственной жизнью? Ничто и никто не поможет тебе, когда пламя явится во мраке, и кров над твоей головой рухнет!
Майор приподнял брови, но когда заговорил, в голосе его не было ни удивления, ни гнева:
— А, еще один псих… Учти, нам безумцы без надобности, сейчас не время для глупой болтовни, мы должны сплотиться и выжить. Продолжишь нести ерунду — закончишь плохо. Заруби это себе на носу.
Кирилл недоуменно моргал, пытаясь осознать, что с ним произошло, и когда случилась эта гроза с пожаром, в прошлом году или пять лет тому назад… или вообще это картинка из детства?
Память буксовала, и от этого он чувствовал себя неуютно.
— Уводи, — приказал Дериев, — в бригаду Саленко.
Василич кивнул и практически потащил Кирилла за собой.
Выходя из кабинета, тот заметил удивленные глаза часовых, и понял, что они все слышали.
— Парочку ненормальных мы уже расстреляли, — сказал Василич буднично, когда они спускались по лестнице.
— Не сомневаюсь, — сказал Кирилл и сглотнул.
В вестибюле его передали под охрану двух бойцов, и те повели бывшего журналиста на улицу. Они пересекли площадь и по широкой лестнице поднялись к уцелевшему дому, серой пятиэтажке-хрущевке.
Если судить по сохранившимся вывескам, на первом этаже некогда располагалась аптека, и отделения сразу двух банков.
— Что, придется деньги считать? — спросил Кирилл, поняв, что его ведут к двери под надписью «Сбербанк».
— Ага! — Один из бойцов загоготал. — Они нынче даже на подтирку не годятся, скользкие слишком…
Здесь тоже стояли охранники, а внутри, в просторном зале, обнаружилось множество спавших на матрасах мужчин. От запаха потных тел, носков, грязной одежды и сероводорода у Кирилла зачесалось в носу, захотелось немедленно выскочить обратно на улицу.
— Тут будешь жить, — сказал веснушчатый рыжий охранник. — Матрас, одеяло к вечеру получишь, а сейчас тебе ложиться смысла нет — скоро побудка и завтрак… Вот бригадир ваш явится…
Бригадир не заставил себя ждать. Хлопнула дверь, и переступивший через порог малорослый и носатый мужичок гаркнул:
— Подъем, мать вашу! Разоспались, разодрать вас три раза!
Затем он глянул на Кирилла и поинтересовался:
— Новенький?
— Так точно, — ответил рыжий.
— В общем, слушай, — сказал бригадир, подойдя поближе. — Всё просто: ты делаешь то, что тебе говорят, за это получаешь еду и защиту. И все мы трудимся на благо коммуны ради сохранения цивилизации.
Нечто подобное могли начертать на своих знаменах и нацисты, и большевики, да и вообще представители любого тиранического режима — трудись и радуйся, а мы будем тебя кормить и охранять.
— Ясно, — сказал Кирилл, думая, что надолго он здесь не останется — сбежит при первой возможности.
Он должен найти Машеньку, убедиться, что с ней все в порядке.
— Это мы посмотрим. — Саленко поглядел недоверчиво и, отвернувшись, заорал: — Пошли! Шевелимся, шевелимся!
Спавшие поднимались, зевали и потягивались, некоторые бросали на бригадира злобные взгляды. Тут были исключительно мужчины — от уже окрепших подростков до еще сильных стариков, — но выглядели они грязными и заморенными.
— Всем оправиться! — продолжал командовать Саленко. — Сейчас привезут завтрак!
Оправляться полагалось у торца дома, там, где густо разрослась сирень, но пахло вовсе не цветами.