Но неожиданно я вынужден был снова взять на себя роль представителя Руперта, которая мне уже порядком надоела: Рандольф прислал за мной машину, и меня повезли в Уошберн.
Вид старика меня поразил. Если Фредди последнее время просто спивался, Рандольф страдал от другого: его снедали мрачные мысли. Широкое злобное лицо с массивной челюстью страшно осунулось, он стал похож на старую больную собаку. (Накануне я спросил у Фредди, знает ли Рандольф о предполагаемом слиянии с Бендиго и Наем — ведь это означало, что старику изменили его ближайшие союзники. «Догадывается», — сказал Фредди. «Ну и как он к этому относится?» — «Так, словно ему всадили нож в спину, — весело сообщил Фредди. — Будто его предали и продали».) Да, теперь у старика на лбу было написано, что он жертва предательства.
— Каждым своим шагом, — говорил он мне о Руперте, — этот субъект доставляет семье самые невообразимые неприятности. Совсем как его растяпа-отец. Если бы он хоть немного пошел в Кристину, у него все же была бы капля здравого смысла, а так он сидит у всех в печенках.
На минуту я подумал, что Рандольф уже знает о пяти миллионах и собирается прибегнуть к параграфу устава, который лишит Руперта его имущества, но выяснилось, что пока еще он в полном неведении.
— Я хочу для тебя кое-что сделать, — продолжал Рандольф сквозь зубы.
Мы сидели в обшитой панелью гостиной, похожей на салон в Версале. Я знал, что старик редко заходит теперь в эти комнаты, он просто хотел поразить меня их великолепием. Он протянул мне стакан виски, чего я вовсе не просил.
— Спасибо, но я не люблю виски, — отказался я, однако ничего другого он мне не предложил, хотя буфет ломился от напитков.
Я ждал, что последует дальше.
— Хочу, чтобы ты купил акции у своего двоюродного братца, — заявил Рандольф. — Вы ведь друзья, не так ли? Тебе он их продаст.
— Он продает их Фредди.
— Знаю. Но если ты попросишь, он их уступит тебе.
— Сомневаюсь, дядя Рандольф, — сказал я. — Да у меня и нет для этого пятисот тысяч…
— Деньги я тебе дам, — рявкнул Рандольф. — Все, что от тебя требуется, это купить акции.
— Для себя или для вас?
— Можешь оставить их себе, — пренебрежительно бросил Рандольф.
Его предложение не так уж меня поразило, но слишком многое ставилось в этой игре на карту, чтобы можно было все принимать за чистую монету. Я спросил, чего он добивается.
— Не хочу, чтобы акции достались Фредди, — с угрюмой откровенностью ответил Рандольф. — Только и всего. К тому же, ты, кажется, женишься на Пепи? Во всяком случае, мне так говорили. Это правда?
— Все может быть.
— Ну, вот тебе и свадебный подарок.
Мне стало смешно.
— Ну, как? — спросил Рандольф.
Я взял стакан виски и осушил его залпом.
— Эти акции, дядя Рандольф, — усмехнулся я, — мне не удалось бы получить, даже если бы я захотел.
— Почему?
— Мне пришлось бы уговорить Руперта подложить свинью Фредди.
— Подумаешь! А сколько раз Фредди подкладывал свинью мне, да и все вам тоже?
— Пусть так, но Руперт меня и слушать не станет.
— А ты его уговори, — настаивал Рандольф. — Объясни ему, как это для тебя важно.
Мне стало тошно. За последние полгода жизнь среди Ройсов ко многому меня приучила, но кое-чего я все еще не мог переварить.
— Вы же знаете, что я оказался здесь, среди Ройсов, по чистой случайности, — заметил я.
— Подумаешь! Мне это безразлично. С таким капиталом ты станешь самым настоящим Ройсом.
— А вы слышали, что Руперт собирается сделать с деньгами, которые он получит за свои акции? — спросил я, надеясь нанести ему чувствительный удар.
— Нет, и мне на это наплевать. Раз он такой болван, по мне пусть хоть в омут бросается со всеми своими деньгами.
— Это примерно то, что он и собирается сделать, — подтвердил я.
— Ну, так как?
— Нет, дядя Рандольф, вы на меня не рассчитывайте.
— Просто пороху у тебя не хватает, — криво усмехнулся старик.
— Пусть гак, — согласился я и поднялся со стула.
Рандольф остался сидеть, а когда я попрощался, он только презрительно фыркнул, и мне даже стало его жалко.
Я вернулся к Кэти. Прежде чем мы сели ужинать на кухне, где всегда разгорались горячие споры, я позвонил Руперту и рассказал ему о разговоре с Рандольфом.
— Вам надо спешить, — предупредил я, — иначе он выкинет что-нибудь такое, чего даже нельзя предугадать.