Здесь и полководец Аттал, один из самых знатных людей Македонии. Уже сильно захмелевший, с черными, как маслины, глазами, он лез ко всем с развязным разговором и то и дело напоминал о том, что вот они сидят и пируют, а полководец Парменион воюет сейчас в Иллирии. А ведь Парменион - его тесть! И он, его тесть, полководец Парменион, сейчас воюет, а они сидят здесь!
И где-то вдали, среди остальных, менее знатных этеров царя, сидел, не притрагиваясь к чаше, суровый Антипатр из рода Иоллы, самый близкий царю человек, властный и опытный полководец, не раз доказавший Филиппу свою непоколебимую верность и преданность. Один из первых в бою, он был последним на пиру - Антипатр не любил пьяного и грубого веселья.
Филипп нередко повторял, смеясь:
- Я могу пить сколько захочу - Антипа не напьется, - так он ласково называл Антипатра. - Я могу спать крепко - Антипа не заснет!
И не раз видели, как Филипп украдкой бросал под стул игральные кости, когда появлялся Антипатр.
Царь сидел во главе стола - высокий, красивый, с большой чашей в руках, в которой светилось вино, лукавое, коварное, как сверкающий глаз бога Диониса, вырастившего лозу.
В самый разгар пира, речей и веселых возгласов в шатер вошел вестник. Он был измучен долгой скачкой, почернел от пыли. Но зубы его сверкали в улыбке.
- Победа, царь! Победа! - закричал он, подняв руку.
Все сразу умолкли.
- Откуда ты? - спросил Филипп.
- Из Олимпии, царь!
- Что?! - Филипп вскочил, чуть не опрокинув стол. - Говори!
Но у вестника уже не было голоса.
- Победа! - прохрипел он, все так же счастливо улыбаясь. - Твои лошади победили в состязаниях.
- Мои лошади! В Олимпии!
Филипп, не сдерживаясь, кричал и смеялся от радости, грохая по столу кулаком.
- Мои лошади победили! Ага! Лошади царя-македонянина победили в Олимпии у эллинов! - Он протянул вестнику тяжелую драгоценную чашу: - Пей. И чашу возьми себе. Вот как! Слышали? - ликующий, с блестящими глазами, повторял он, обращаясь к своим гостям. - Вы слышали? У эллинов в Олимпии победили лошади царя-македонянина, варвара!..
Последнее слово он произнес с горечью, в которой слышалась и угроза. Филипп вдруг задумался, помрачнел. Победные крики, поднявшиеся было в шатре, утихли.
- Вы помните, как они это сказали когда-то, в те давние времена, моему прадеду македонскому царю Александру? - Лицо Филиппа стало тяжелым, и глаза налились гневом. - Может, вы не помните, может, не знаете? Александр тогда явился в Олимпию, хотел, как и всякий эллин - а мы эллины из Аргоса, потомки Геракла, как вам известно! - так вот, он хотел вступить в состязание. И какой шум тогда подняли там! «Удалить македонянина из Олимпии! Удалить варвара! Варвары не имеют права участвовать в эллинских празднествах!» Но царь Александр не сдался. Он сумел им доказать, что мы, македоняне, ведем свой род от царей Аргоса, от самого Геракла. И тогда сам великий Пиндар прославил его олимпийские победы. А нынче вот, - Филипп засмеялся, - нынче и мы не только участвуем, но и побеждаем. Я велю в память этой победы выбить на моих монетах коней и колесницу - пусть не забывают, что мы умеем побеждать!
Снова в шатре забушевало веселье. Но ненадолго. Филипп, расстроенный воспоминаниями, задумался.
- Сколько потрудились македонские цари для того, чтобы укрепить и прославить Македонию! Мой отец Аминта всю жизнь вел тяжкие войны с иллирийцами, с олинфянами, отстаивая нашу независимость. А мой старший брат, царь Александр? Он, правда, действовал больше уговорами, золотом. От иллирийцев он откупился. Он готов был на все, лишь бы враги дали возможность нашей стране собраться с силами. Потому и меня тогда отдал им в заложники.
Может быть, вы скажете, что старший брат мой, царь Александр, меня не любил и не жалел? «Да, - скажете вы, - он тебя не жалел. Он отдавал тебя, совсем маленького ребенка, самого младшего своего брата, в заложники». Да, отдавал. Но ведь он это делал, чтобы защитить Македонию от врагов, которые были сильнее его. Мой старший брат был мудрым правителем. Кто перенес столицу Македонии из Эг в Пеллу? Царь Александр. Потому, что здесь безопаснее. А в Эгах мы будем хоронить своих царей. Мой старший брат Александр уже покоится там. И меня отвезут в Эги, когда умру. И моих сыновей, которые после меня будут царями. Вы же знаете предсказание: пока македонских царей хоронят в Эгах, род их не окончится.
- Царь, - окликнул его один из военачальников, - зачем на пиру говорить о смерти?
- Нет, нет! - Филипп отбросил со лба густые светлые кудри. - Я говорю о моем старшем брате, царе Александре. Ведь когда он начал царствовать, враги со всех сторон грозили ему. Иллирия ему грозила страшно. А у него не было сил защищаться. Что же ему было делать? Заключить договор о дружбе, откупиться. Вот тогда он меня и отдал в заложники иллирийцам. Но он же выплатил выкуп и вернул меня домой. А ваши отцы, богатые властители Верхней Македонии, не хотели помочь ему!