— Она понимала, что может случиться, когда нанималась сюда. Мне тоже жаль её, Астид. Но каждый сам выбирает свой путь. Помнишь? Я говорил тебе это давно. Запомни это чувство, Астид. Ощущение бессилия и невосполнимой потери. Оно всегда настигает тех, кто болен любовью. Рано или поздно, но настигает.
— Я найду их, — процедил Астид, отирая лицо ладонью. — Найду и убью.
Сердце Наллаэн перестало биться через час. А в полдень полукровка исчез из гостиницы. Гилэстэл заглянул в конюшню — лошади Астида на месте не было. Догонять воспитанника князь не стал — каждому своя дорога. К тому же, он не считал себя обязанным защищать честь гостиничной служанки. Что до Астида…. Пусть это будет его боевым крещением. Если мальчишка выживет, значит, есть смысл и в дальнейшем тратить на него время.
А Астид, миновав городские ворота, погнал коня в сторону Златолесья. Перед закатом, оставив лошадь в овраге, полукровка тихо подобралсяк «Златолесскому вепрю». Он заглянул во двор, и прищурился, увидев то, что хотел. Его предположения оказались верны. У коновязи стояли шесть лошадей. Одна из них была пегой, в крупных разноцветных пятнах, в самом деле напоминая расцветкой щетинистых полудиких урукхайских свиней. Астид вернулся в овраг, вскочил в седло и рысью направился по дороге, ведущей к Золотому лесу. Вскоре дорога с открытой местности вползла в лесную тень, а через полчаса Астид выехал к пологому берегу реки, вдоль которой и пролегал путь до самой границы Златолесья. Полукровка спрыгнул с коня, и пошел по широкой наезженной колее, оглядывая берег и лес. В том месте, где дорога сужалась до ширины одной телеги, подступая почти вплотную к воде, он спешился. Привязав коня в кустах, сел, прислонившись спиной к дереву, и стал ждать. В надвигающихся сумерках послышался топот лошадиных копыт по сухой пыльной земле. Эльфы ехали молча, расслабленно откинувшись в седлах.
Астид поднялся и вышел на середину дороги, рассматривая их. Да, они, те самые. Всадники остановились.
— Отойди с дороги, — равнодушно сказал ехавший впереди эльф с остроскулым хищным лицом, скользяпо Астиду огромными голубыми глазами. Золотистые волосы, собранные в хвост на затылке, качнулись в такт движению его головы. Его лошадь была белой. Двое других всадников были такие же голубоглазые и бесстрастные. Астид почувствовал, как закипает в нем гнев.
— Один из вас вчера ударил девушку в гостиничной купальне. Сегодня утром она умерла. Я хочу знать, кто из вас это сделал. Его я убью. Остальные могут уехать.
На надменных лицах отразилась тень недоумения. Пегая и серая лошади сделали шаг по направлению к полукровке, эльфы опустили рукина рукояти мечей. Но предводитель предупреждающе поднял ладонь, и его спутники, переглянувшись, придержали поводья. Разомкнув презрительно выгнувшиеся губы, эльф произнес:
— Ты имеешь в виду ту маленькую наглую полукровку? Кабацкую подстилку? Это сделал я. В целях воспитания и в острастку другим. Потому что она была нестерпимо строптива и невежлива. Как я понимаю, ты собрался за неё мстить?
— Именно. Слезай с коня.
— Для тебя, вымесок, разумнее уйти с моей дороги.
— Слезай, — глаза Астида потемнели на оскорбление.
— Ты думаешь, тебе под силу тягаться со мной? Ты излишне дерзок и самоуверен. В точности, как твоя подружка-потаскушка. Знай свое место, выродок, и уйди с дороги. Вернись к своей дряхлой мамаше, пусть она поучит тебя уважать тех, кто выше по рождению. Она в свое время, видимо, уважила немало моих братьев, но манерам у них научиться не сподобилась.
— Ошибаешься. Моя мать была эльфийкой. Высокородной, благовоспитанной, развратной и беспринципной потаскухой. И я ненавижу её, как и все ваше племя. Попадись онамне, я бы вырвал голыми руками её похотливое лоно. А тебе я поменяю язык и причиндалы местами, ибо одно другого стоит. Слышишь? Я оскорбил тебя. Если ты такой благородный, выйди один на один.
Эльф пожал плечами, досадуя на задержку, и спрыгнул на землю. Его спутники остались в седлах, наблюдая за разворачивающимися событиями с легким интересом.
Астид, выдернув клинок из ножен, бросился на противника первым. Эльф играючи отразил его выпад, и стал наступать, тесня соперника к реке. Вскоре их сапоги заплескали по кромке воды. Умом Астид понимал, что не ему равняться с многоопытным, прожившим не одну человечью жизнь, эльфом. Но ярость затмила разум, придав полукровке сил.
Бросок, выпад, удар. Вязкий речной песок мешал Астиду двигаться. А эльф словно бы и не замечал этого, наступая легко и стремительно. Клинок рассекал воздух, вспыхивая закатными сполохами. Зарыв носок сапога глубже в береговую вязь, Астид выметнул в лицо эльфуком песка. Мокрый песок налип на точеное лицо, резанул глаза, ослепляя. В этот момент Астид кинулся ему под колени и свалил в прибрежную волну.