Девон всегда взыскивал долги.
Веарди бы и обратился к брату, честно, он правда собирался, но завертевшийся круговорот событий ему просто не позволил это сделать! А теперь Девон снова на не определённое время покинул империю, и невесть когда ещё вернётся.
Впрочем, у Веарди были проблемы посерьёзнее своих снов.
Потому что прямо сейчас он шёл по улицам Хэлисса, и в его памяти воскресали картинки того, что он увидел здесь тогда, три недели назад. И даже посылаемая Цаишем поддержка не улучшала ситуацию. Дракон ощущал смятение своего всадника, но даже ему были непонятны человеческая злоба и жестокость, проявившиеся здесь во всей красе.
Улицы были завалены телами, уже начавшими разлагаться и отравлять воздух характерным сладковатым запахом.
Веарди чувствовал по связи испытываемое Цаишем отвращение.
И разделял его.
Нападавшие были беспредельно, беспричинно жестоки. Они, задавив защитников города числом, перебили всех до единого сайши, а потом принялись и за городскую стражу, а после — за жителей.
И не стали им преградой хоть сколько-то значимой высившиеся вокруг города толстые и высокие кирпичные стены, бывшие гордостью Хэлисса. Многие века назад именно клан Хэлисс догадался, что если нет поблизости гор и хорошего камня, то строить можно было и из глины, коей было вдоволь на берегах могучего Итарра.
…Выжившие, сумевшие спрятаться по углам и подвалам, говорили, что степняки напали после заката и исчезли с рассветом, растворившись в тенях, в бескрайних пустошах равнины, словно и не было их никогда.
Они не угоняли скот и женщин с детьми, не грабили продовольственные склады, ничего не требовали, даже не желали им чего-то — только резали.
Убивали.
И они не забрали своих погибших собратьев, оставив их гнить рядом с горожанами. Это, наверное, было самым страшным, самым неправильным — степняки так не поступали.
Никогда не бросали трупы своих.
Это был для них самый страшный грех — это знали все южане.
На фоне этого даже вопрос, как же они-таки смогли преодолеть свои разногласия и конфликты за территорию, договориться меж собой и собрать столь значительную орду, а потом и переправить её через бурное течение Итарра, мерк и казался совсем незначительным.
Деталью.
Всего лишь деталью.
Но картины всегда состояли из сотен деталей, и всё они были важны.
Все они — способны дать ответ.
Или — помочь сформулировать правильный вопрос.
В таком, как известно, уже содержалась половина ответа.
…Несколько тысяч выживших, в основном стариков и детей, не успевали провести над каждым погибшим хотя бы малый погребальный обряд. Времени, прежде чем трупы начнут преображаться было слишком мало. Когда Веарди наконец добрался до Хэлисса, ещё не всех успели собрать в общую кучу.
Было принято решение провести погребальные ритуалы над всеми сразу.
Озлобленные мертвецы никому не были нужны.
Если бы все погибшие успели обратиться, то это стало бы катастрофой — на борьбу с таким количеством тварей пришлось бы привлечь слишком многих сайши, стягивая их к Хэлиссу, оставляя беззащитными другие города.
Это было недопустимо.
Тогда, в той суматохе, никто не обратил внимания, как нервно почёсывались и кашляли добровольцы, вызвавшиеся расчищать улицы.
Реальный масштаб проблемы осознали уже после — когда громадный погребальный костер, подожжённый от драконьего пламени, догорел, а прах был закопан глубоко под землю и надежно запечатан заклинаниями.
Так, на всякий случай.
А то мало ли…
…А дело было в том, что те немногочисленные счастливчики, сумевшие пережить нападение, отделавшись ранами различной степени тяжести, никак не желали идти на поправку.
Прибывшие из соседних городов целители разводили руками.
Никто сначала не понимал, почему люди, получившие небольшую царапину, которой понадобилось всего несколько швов, которая в обычных условиях заживала за пару недель, оставляя после себя аккуратный шрам, не выздоравливали, почему их раны продолжали гноиться и воспаляться, несмотря на все приложенные усилия.
Раненные метались в лихорадке, их плоть буквально гнила заживо, и дело было точно не в попавшей в кровь инфекции, как подумали изначально, хотя это и сомнительно — несколько бедолаг могли страдать именно от этого, но чтобы абсолютно все?
Вообще все?
Потом думали — яд.