Яд на оружии.
Дело грязное, непростительное, но, в общем-то, бесчестным и лишенным моральных терзаний дикарям вполне свойственное.
Но ими используемый яд убивал быстрее, увы — проверено не раз на практике.
…А потом со схожими симптомами лихорадки стали приходить к целителям люди, помогавшие с похоронами.
А потом — свалились сами люди-целители.
Только люди.
Не яд.
Не инфекция.
Эпидемия.
Неведомая колдовская болезнь, бившая только по старшему народу, но проходившая мимо шесс'ен.
Беспомощно наблюдая за гнившими заживо детьми и стариками, которым от мучительной боли не помогали избавиться ни дурманящие отвары, ни заклинания, ни артефакты, Веарди ощущал, как рушился его мир.
Не должно быть так.
Нельзя — так!
Почему — так?!
Веарди чувствовал собственное бессилие в сложившейся ситуации.
Все необходимые карантинные меры были предприняты, люди сидели по домам, раз в сутки им приносили воду и еду, но зараза продолжала стремительно распространяться по разоренному городу — всё бесполезно.
Всё бессмысленно.
Всё напрасно.
Всё — неправильно!
Неправильно — получать донесения о найденной орде нападавших, лежавшей в степи и разлагавшейся, ставшей жертвой все той же болезни.
Неправильно — осознавать, что выхода нет, что лекарства нет, и не было возможности хоть как-то помочь городу, потерявшему абсолютно всех своих защитников, надежду и шанс на будущее. Они были обречены. Каждый заразившийся — не жилец.
Кому они помешали?
Кого они разозлили?
Кого?!
Кто столь могущественный и темный решил им отомстить…?
Или… не им?
И кому — им?
Стражникам и сайши, то есть воинам и шесс'ен, в городе подарили относительно лёгкую, благородную смерть в бою. Они стали частью братской могилы, имена всех покоившихся в ней вряд ли будут до конца установлены, но тех, кого опознали, напишут на мемориале — чтобы помнить и чтить.
…Мертвецы не любят быть забытыми…
Так кому же, «им», мстили неизвестные, стоявшие за степняками?
Не шесс'ен.
Страдали — люди.
Сгорали, гнили заживо в лихорадке — люди.
Так кто же так отчаянно ненавидел людей, заставляя их души искажаться в страдании, опасно приближаться к преображению в тварей…?
В тварей…
Твари.
А кто лучше всех иных умел создавать тварей и управлять ими? Не цав'ен ли им мстили за поражение в недавней войне? В свете близящейся его свадьбы с Цонорой, это имело смысл… Но — слишком очевидно, ответ не мог быть столь поверхностным. Было что-то ещё…
А может — в этом дело?
А может — в это их хотели ткнуть носом?
Как просто в их отравленном мраком и скверной Бездны мире создавать Искаженных. Что все они, шесс'ен, — дети Тьмы, родственной тому Мраку? Ведь создал их не просто победитель, но и брат того Мрака.
Может — в этом дело?
Или Веарди всё себе придумал, выдавая желаемое за действительное? Где же во всём этом бесконечном кошмаре находилась правда? Где же найти виновных, которых следует наказать?
Допевая десятый катрен погребальной молитвы, Веарди не знал.
Читая очередную цепочку печатей, упокаивающих начавших преображаться в тварей трупов, Веарди не знал.
Пытаясь успокоить восставших против шесс'ен, уставших от собственной беспомощности и больных, безнадежно, неизлечимо, смертельно больных людей, Веарди не знал.
Не знал он в тот момент, когда приказал всем шесс'ен покинуть стены города, запечатывая врата снаружи — чтобы никто не мог выйти и позволить распространиться эпидемии на другие города.
И стоя лагерем рядом с Хэлиссом, ожидая ответа дядюшки Магни и отца — не знал.
Не знал — даже получив ответ.
Ответом тем стала боевая тройка Всадников.
Когда они приземлялись, когда спешивались, Веарди ощущал обреченность — он с самого начала догадывался, какой приказ ему отдадут, но до последнего отказывался верить, что ему придется поступить именно так.
Что плачем быть — ему.
Убийцей.
Цаиш нервничал рядом, клокотал, свет Очей отражался в его золотистой чешуе, когда дракон приветствовал своих младших собратьев. Те почтительно склонили голову перед ним, признавая главенство. В конце концов, помимо статуса личного дракона принца, Цаиш обладал ещё одним перед ним преимуществом — он был старше, а значит опытнее и крупнее.
Веарди не обращал внимания на крылатых — те сами меж собой разберутся.
У него были проблемы поважнее.
— С каких пор Всадники выступают в роли почтовых соколов? — нервно улыбнулся он подошедшему лидеру всадников.