Что иронично — человеку.
Смешная шутка, отец. Отправить на убийство людей единственного всадника-человека… Неужто он хотел избавиться от него?
Тот был ему смутно знаком лицом. Всадник протянул тубус, в которых обычно транспортировали свёрнутые в свиток письма. На тубусе, сделанном в имперских цветах, чернел герб Дома Талэ — черный дракон.
— Когда на то воля Владыки.
Коротко и по делу.
Он уже нравился Веарди — сработаются.
…Развернув послание от отца и пробежавшись взглядом по ровным строчкам, написанным строгим, угловатым почерком, он прикрыл глаза, обдумывая прочитанное.
Всё же он не ошибся.
Какая жалость.
Какое безумие…
— Как вас зовут? — Веарди устало потер переносицу.
— Рик Феан, Ваше Императорское Высочество.
— Называйте короче, дае Феан.
— Да, милорд.
— Чудно… Вы знаете, с какой целю Владыка вас сюда направил?
— Нам приказано зачистить очаг эпидемии и предотвратить её распространение.
— Зачистить очаг… какая обтекаемая формулировка… Точно матушка придумала!
— Милорд?
— Очагами являются город Хэлисс и Великая Степь.
— Город…?
— Город.
— И степь?
— Вся степь.
— Которую мы должны…
— Сжечь.
Глава 5. Рик Феан
Великая Степь горела.
Столбы черного дыма поднимались к самому небу, растворялись в реденьких облаках, что так редко приносили летом в этот знойный край долгожданные дожди. Порою, даже случались грозы, когда в буйстве стихии грязевые реки устремлялись к Итарру, а единственного удара молнии хватало, чтобы сухая трава вспыхнула, и смертоносное пламя охватило бы всю равнину до горизонта. Потом, обновлённая, степь расцветала следующей весной, избавленная от многолетних накоплений давно мёртвых растений, не дававших хода новым росткам.
Была в том своя жуткая, потусторонняя красота — как всеобщая погибель оборачивалась буйством жизни, замыкая её великий круговорот…
Но то — воля Богов и самой природы, явление и суть жизни, лишённые вмешательства смертных, и не подходившее под рамки морали разумных народов. Естество, суть мира были выше этой морали, были вне её, и мерить такими категориями подобные события было откровенно глупо.
Но в нынешней катастрофе не было ничего созидательного…
Пепел летал в воздухе, кружась, подобно хлопьям снега зимой, и, возможно, было в этом тоже что-то по-своему красивое.
Чем был раньше этот пепел?
Простой травой, неизменным кормом гордых лошадей?
Прекрасными цветами, разливавшими свой аромат по округе, привлекавшими тружениц-пчел?
Одеждой усталого путника, не успевшего спастись от шедшей единой стеной погибели?
Самим тем путником…?
Какая теперь разница?
Теперь, во смерти, всё едино.
Их учили — плоть вторична, плоть — мясо, костюм, отражение, хрупкая оболочка бессмертной и бесценной души. Смерть же — не более чем разрешение этой оболочки, и, раз духовное выше материального, то и душа найдёт себе новое воплощение без лишних вопросов. А печалиться об этом — эгоизм. А печалиться об этом — недостойно.
Горевать надо лишь по уничтоженным душам.
…Горячий ветер разносил пепел на многие дни пешего пути. Зарево великого пожара отражалось в небесах, но свет Шесс'Вод'е почти не достигал земли, и в этом полумраке потоки пламени казались ослепительно яркими.
От запаха гари свербело в носу, щипало в глазах, дышать было тяжело — казалось, выжгло уже весь воздух.
Драконий рёв был громче ветра, громче отчаянных предсмертных криков тех несчастных, что не могли найти спасенья и исчезали в бескрайнем море пламени.
Крылатая погибель проносилась под облаками, неся на себе своих Всадников.
Именно они управляли огнем, именно они, под предводительством Его Императорского Высочества карали дикарей, посмевших покуситься на жизни мирных южан. Посмевших эти жизни отнять и принести на земли шесс'ен страшную болезнь.
Именно они разрешающим и очищающим, благословенным драконьим пламенем очищали от заразы Степь.
И лучше не думать о том, что драконий огонь сжигал именно души, что сейчас они нарушали свой самый главный, самый священный постулат о неприкосновенности духовного.
Кто же теперь злодеи в этой истории?
Кто же теперь — чудовища?
Кто дал им это право? Идти против божественных заповедей, уподобляться слугам Убийцы Светил?
Кто?..
Скажи он об этом вслух — отрежут язык, но от своих мыслей было не скрыться.