Может, это просто был акт устрашения — вот, мол, на что мы способны, не стойте у нас на пути…
Уже позже, когда мальчик научился не вздрагивать от одного звука чужих голосов, а'вэди рассказал ему, что послужило истинной причиной произошедшего.
Рии вели свой род от тех семнадцати семей, по легендам, пришедшим из мира золотого неба. Да, их клан изначально был побочной веткой тех самых аксаанских Мовэй. Степень родства с ними теперь не вызывала ничего, кроме усмешки, но после Последней Охоты человеческие кланы Вольных Островов обратили свой пылающим гневом взор уже не на самих драконов, а тех, кто звался потомками драконьего народа.
Подобно спящему народу, жители Вольных Островов шесс'ен откровенно ненавидели — никто точно не мог сказать, почему, но факт оставался фактом.
И родные Руни оказались не единственными жертвами Олэй и их союзников — за короткий срок множество маленьких кланов, подобных Рии, были уничтожены без всякой жалости. Словно бы они предчувствовали, что должно было вскоре произойти.
И — пытались предотвратить это.
Впрочем — безуспешно.
…Когда Аран рассказывал всё это ему, мальчик видел бесконечную вину пополам с гневом в глазах брата. Он явно корил себя за то, что стольких не сумел спасти. Что, быть может, даже сам послужил причиной такой агрессии — лорд Олэй ненавидел Аран. Он же, назвавшись побратимом дракона, собирал под свои знамена потомков шесс'ен, которые не хотели отрекаться от своих корней, в тайне сохраняли свои традиции и смиренно ждали, когда вернется их Владыка, чтобы спасти их.
Что же — Владыка вернулся.
Тот, кто посмел взять себе имя самого могущественного Дха'авир, покровителя всех королей и хранителя жизни, верховного бога войны.
Тот, перед кем склоняли головы драконы, назвав его своим повелителем.
Тот, кто взялся словно бы из ниоткуда и, пылая своими нестерпимо зелёными глазами, отправился восстанавливать нарушенную, по его мнению, справедливость.
…Тот, кто огненной смертью обрушился на совершенно не ожидавших того воинов клана Олэй и пронесся ветром из пламени и тьмы по их рядам, в одиночку расправляясь с ними, не позволяя и шагу вступить в сторону загнанного в угол мальчишки.
Тем мальчишкой был Руни…
Ну разве был он виноват, что родился с такими вот глазами? Они, рыжие, словно бы огоньки свечей, выдавали с головой его нечеловеческую кровь.
Разве они были виноваты…?
Олэй было плевать.
Арану было плевать на мнение Олэй.
Руни не помнил, как его, оцепеневшего, не осознавшего ещё до конца собственное сиротство, укутали в тёплый плащ и прижали к груди.
Не помнил он полёта, в тот миг казавшееся до странного знакомым, и проплывающие совсем близко облака.
Не помнил, как суетливые слуги отмыли его, одели как господского сына, накормили до отвала.
Всё что он помнил — яркие, слишком родные, но незнакомые глаза того, кто представил его веснушчатым, забавным близняшкам, мальчишке и девчонке, как своего младшего брата. И их — старшего.
Все остальным он представил его ещё и как своего саи-ри, потерянного и найденного.
…Знать бы ещё, что это значило…
Тогда, в тот страшный день, Руни Ша И-Рии, сын служанки из клана Рии, исчез, чтобы на его место пришёл Руни Талэ, младший брат Драконьего Владыки.
Позже, многие годы спустя, в моменты отчаянья и безысходности, он позволял себе крамольную мысль — лучше бы он так и остался никем, но с живой и счастливой семьей, чем стал одним из тех высокородных господ, которым не суждено жить мирно.
Однако грех было жаловаться — по правде говоря, его господа всегда относились к Руни настороженно, по всей видимости, злясь, что в каком-то мальчишке было больше признаков, крови шесс'ен, чем в них, прямых потомках Мовэй.
Да, Рии сгубила их собственная гордыня, пусть проявляли её господа только по отношению к тем, кто был слабее, кто не мог за себя заступиться.
Перед сильными они всегда лебезили.
Впрочем, от Олэй это их не спасло…
Так или иначе, его, рождённого вне брака ребёнка, в большинстве своём игнорировали — если бы не опаска окружавших, его бы затравили, но, очевидно, все понимали, что его отцом должен был быть чистокровный шесс'ен, чтобы мальчик появился на свет таким, каким он, собственно, был.
В общем, семья Ша к нему относилась прохладно, а любви его матери, Рин Ша И-Рии, едва ли хватало — она словно бы каждый своим взглядом выискивала в его лице какие-то неведомые ему черты.