Матушка печально вздыхала и молчала, сидя у его постели, Арека приносила любимые сладости и сплетни, целители жалостливо качали головами, и только Джейа, верный Джейа смотрел спокойно, словно ничего не изменилось. Сидел вместе с ним, читал ему вслух книги о приключениях древних героев, рассказывал о сказки и легенды.
Словно и не хотел он бегать и играть с другими детьми, с которыми у него никогда не ладилось, и стоило ему оставить их ради маленького принца, о нём бы все забыли, словно и не случилось в его семье горе, не погиб его отец при зачистке леса от Тварей. Словно скука и одиночество Девона были важнее его, маленького сироты, желаний и переживаний.
Так прошла весна.
Теперь Девон редко покидал свои покои, и ещё реже выходил за пределы поместья. Наставники сами к нему приходили, и теперь, равнодушный ко всему, оказавшийся в изоляции, маленький князь безропотно следовал указаниям учителей.
Его каллиграфия стала безупречной, из слов древнего языка он мог составлять тексты столь же легко, как и из современных символов. Не было равных ему в литературе и истории, как в построении рунных цепочек. Даже проклятые медитации, призванные восстанавливать сожженные, ставшие хрупкими и нестабильными меридианы, теперь давались ему без особого труда, служа возможностью не-быть.
В этом состоянии он проводил всё больше времени, заменяя им сон. Снами он тоже научился управлять — хорошая мотивация была. Кошмары истощали, выматывали хуже лихорадки, и взяв под контроль собственный разум, он наконец получил долгожданный покой.
…В этом же состоянии он выполнял все упражнения, которые ему девали его учителя из числа Грифов — отец не мог или не пожелал дальше возиться с его пробудившимся даром.
От снимавших головную боль снадобий вечно хотелось спать.
Аппетита не было совершенно, приходилось усилием воли заставлять себя есть.
С тех пор, как стало ясно, что защитить себя в будущем он не сумеет, матушка предложила к штату его слуг просто прибавить ещё и телохранителей, кого-то из числа преданных учеников отца. Но дядюшка Руни предложил идею получше, когда Девон скривился при мысли о постоянном присутствии рядом посторонних, не считавшихся с его мнением личностей.
Он предложил сделать телохранителем Джейа.
Не сейчас, конечно, но в будущем — десять лет было самым прекрасным возрасто6 для начала специального обучения. Мысль о том, что занятый вечными тренировками, Джейа больше не сможет проводить время с ним, пугала до ужаса, Девон было хотел отказаться от подобной затеи, но его друг воспринял идею стать Тенью при принце с восторгом.
«Ты не беспомощный, ты просто слишком ценный!» — с тихим смешком говорил он тогда Девону.
Так, решение сбежать с урока каллиграфии навсегда изменило его жизнь и, если судить по тому, что случилось многие годы спустя, жизни целой империи.
Целых миров…
И только теперь, оказавшись в дали от дома, вдали от Кса-Цаали и проклятых лордов, Девон смог сам себе признаться — он понятия не имел. Что делать в сложившейся ситуации, как поступить и как противостоять неведомой угрозе.
Он сумел вселить уверенность в Лордов, чтобы они перестали паниковать и продолжили спокойно выполнять свои обязанности.
Но на самом деле Девон даже не знал, кто мог стоять за этим всем.
Очевидно — кто-то расшатывал ситуацию внутри империи, стравливая людей с шесс'ен, южан с северянами, адептов Трёх с верующими Даны. Войну с Разумом.
Его, Девона, с остальными Талэ.
Кому это выгодно?
Слишком многим…
Слишком.
Мало кто, на самом деле, обрадовался возрождению Аксаанской Империи и нового возвышения Дома Талэ.
Но и у кого из недоброжелателей не было средств для осуществления всего произошедшего и того, что непременно произойдёт в будущем. Слишком широкий размах событий, слишком многие в этом должны были быть задействованы. Слишком специфические специалисты, а все они известны поимённо. Известны и, что характерно, непричастны.
Неведомый паук сплел вокруг них свою сеть, а они, глупые мухи, запутались в ней, поняли что влипли, но не видят свою погибель, не знают, кто стоит за ней.
Кто этот «паук»?
Как его уничтожить?
Что Девон мог этому Пауку противопоставить…?
Он как никогда прежде ощутил в полной мере собственную беспомощность.