— Вот тот, о ком я тебе рассказывал. Он спас мне жизнь в Городе Чудищ и я назвал его братом…
В его голосе слышалась почти мольба.
— Мы — темнокожий народ, — голос у женщины был низким, но в нем был какой-то ритм, словно бы она пела. — Мы — темнокожий народ, сын мой. Он не нашего рода.
Руки Эрскина поднялись в нервном жесте.
— Он — мой брат, — упрямо повторил он. — Если бы не он, я давно бы уже был мертв, а клан мой никогда бы и не узнал, как и где я погиб.
— В свою очередь, — Форс заговорил с этой женщиной-вождем как равный с равной, — Эрскин встал между мной и куда более худшей смертью — он не рассказал вам об этом? Но, госпожа, вам следует это знать — я объявлен вне закона и, таким образом, являюсь желанным мясом для копья любого человека.
— Да? Ну это твое дело — твое и твоего клана — и чужие не должны вмешиваться в это. У тебя белая кожа, но в час опасности какое значение имеет цвет того, что покрывает кости бойца? Грядет час, когда нам понадобится каждый, могущий согнуть лук и владеющий мечом, которому мы можем отдать приказ. — Она нагнулась и подняла щепотку песка и глины из-под ног, обутых в сандалии. Затем она вытянула руку вперед, ладонью вверх, с этой лежащей на ней щепоткой земли.
Форс коснулся кончиком указательного пальца губ, а затем этой земли. Но он не пал на колени, чтобы закончить этот ритуал. Он дал клятву верности, но не попросил принятия в клан. Женщина одобрительно кивнула.
— У тебя прямые мысли, юноша. Во имя Серебряных Крыльев И Тех, Кто Некогда Летал, я принимаю твою боевую верность до того часа, когда мы, по взаимному согласию, пойдем каждый своей дорогой. Теперь ты удовлетворен, Эрскин?
Ее собрат по клану поколебался, прежде чем ответить. Он рассматривал Форса со странно окаменевшим лицом. Эрскин был явно разочарован нежеланием горца попросить зачисления в клан. Но наконец он сказал:
— Я притязаю на него, как на члена моего семейного клана, чтобы он сражался под нашими знаменами и ел у нашего костра…
— Да будет так. — Женщина взмахом руки отпустила их обоих. Она уже смотрела на Ярла, потом повелительно подозвала Звездного Капитана.
Эрскин петлял по лагерю. Поспешно здороваясь с теми, кто пытался остановить его, он подошел к палатке, у которой стенами служили две телеги, а крышей широкое полотно из шерстяной материи. Круглые щиты из грубой чешуйчатой шкуры висели в ряд на козлах у входа — четыре штуки, а над этими щитами воинов ветер развевал маленькое знамя. Форс во второй раз увидел изображение распростертых крыльев, а под ними — алая звезда-метеор.
Маленькая девочка с серьезными глазами посмотрела на них, когда они подошли. Со слабым вскриком она выронила глиняный кувшин, который держала в руках, и, подбежав, крепко прильнула к Эрскину и спрятана лицо на его покрытом шрамами груди. Он издал придушенный смешок и высоко поднял девочку на руках.
— Это самый маленький член нашего клана, брат мой. Ее зовут Розани. Яркие глаза. Ну, маленькая, поздоровайся с моим братом…
Робкие темные глаза посмотрели на Форса, а затем маленькие ручки откинули назад пряди волос, которые через несколько лет будут по длине соперничать с волосами женщины-вождя, и повелительный голосок приказал Эрскину:
— Отпусти меня!
Как только ее ножки коснулись земли, она подошла к горцу, вытянув руки вперед. Полуугадав правильный ответ, Форс в свою очередь протянул ей свои руки, и она прижала свои маленькие ладошки к его большим.
— У огня в очаге, под крышей от ночи и грозы, во время еды и питья в этом доме тебя встретят с настоящей радостью, брат моего брата, — она произнесла последнее слово очень довольная своей превосходной памятью, и с гордостью улыбнулась Эрскину.
— Хорошо сделала, сестричка. Ты настоящая Госпожа этого кланового дома.
— Я принимаю твои приветствия, Госпожа Розани. — Форс был вежливее, чем когда он здоровался с женщиной-вождем.
— Теперь, — Эрскин снова нахмурился, — я должен идти к своему отцу, Форс. Он обходит аванпосты. Если ты подождешь нас здесь…
Розани продолжала держать Форса за руку и теперь она подарила ему ту же широкую улыбку, которой она приветствовала брата.
— Вот ягоды, брат моего брата, и свежий сыр, и свежеиспеченная маисовая лепешка…
— Пир! — улыбнулся он ей в ответ.
— Настоящий пир! Потому что вернулся Эрскин. Беси говорила, что он не вернется, и все время плакала…
— Да? — Ее высокий брат проявил очень большой интерес к ее замечанию. Затем он исчез, широким шагом пройдя меж рядами палаток. Розани кивнула.
— Да, Беси плакала. Но я нет. Потому что я знала, что он вернется…
— А почему ты так была в этом уверена?
Маленькая ручка притянула его поближе к козлам со щитами.
— Вот… — розово-коричневый пальчик коснулся последнего щита в ряду.
— Вот этот сделан из шкуры гром-ящерицы. Эрскин сам убил ее. Даже мой отец позволил Певцу Легенд сложить об этом слова на следующем Пении у Костра — хотя он много раз говорил, что сына вождя не нужно чтить больше других воинов. Эрскин очень сильный…
Форс, вспоминая приключения их последних дней, согласился с ней.
— Он сильный и могучий воин и он сделал некоторые другие вещи, о которых должен сочинить слова ваш Певец Легенд.
— Ты не из нашего народа. Твоя кожа… — она сравнила кожу своих рук с его, — …светлая. А твои волосы — как ожерелье у Беси, когда на нем сияет солнце. Ты не из нас, темнокожих людей…
Форс покачал головой. В этом окружении темно-коричневой кожи и черных волос его кожа и серебристые волосы должны быть вдвойне заметнее.
— Я пришел с гор, которые далеко на востоке, — он махнул рукой на восток.
— Тогда ты, должно быть, из кошачьего народа!
Форс проследил за ее указательным пальцем. Наг и Люра сидели вместе на большом расстоянии от овец и крепких маленьких лошадок: им явно приказали сидеть так. Но, уловив приветственную мысль Форса, Люра подошла к нему, оставив Нага сидеть на месте. Розани в восторге засмеялась и обвила ручонками шею кошки, крепко прильнув к ней. В ответ послышалось раскатистое мурлыкание Люры. Ее шершавый язык лизнул запястье девочки.
— У всех вас, людей с гор, есть в друзьях большие кошки?
— Не у всех. Этих кошек не так много. Они сами выбирают, с кем они будут охотиться и дружить. Это Люра, она мой добрый друг и товарищ в скитаниях. А вон тот — Наг, он дружит со Звездным Капитаном.
— Я знаю… Звездный Капитан Ярл, тот, у которого добрые глаза. Он этой ночью будет беседовать с моим отцом.
— Добрые глаза… — Форс был поражен описанием, так отличавшимся от его впечатления и того, что он знал. Хотя, вероятно, Розани не видела, каким он представлялся мутанту, отверженному своим племенем.
От ряда семейных костров поднимался дым и приносил с собой аромат пищи. Форс не мог не принюхиваться.
— Ты голоден, брат моего брата!
— Может быть, самую малость…
Розани покраснела.
— Извини. Я снова распустила свой язык и не вспомнила о Трех Правилах. Поистине, позор мне…
Ее пальчики охватили его руку, и она потащила его под входной полог палатки.
— Садись!
Пятки Форса уперлись в кучу толстых ковриков, он покорно подогнул свои длинные ноги и сел. Люра улеглась рядом, пока Розани суетилась вокруг них; Прежде, чем Форс смог разобрать рисунки на стенах, Розани вернулась, неся перед собой широкий металлический таз с водой, от которой поднимался пар и разносился какой-то пряный запах растений. Через руку у нее было перекинуто полотенце из грубого материала. Она держала его наготове, пока Форс мылся.
Затем появился поднос с ложкой и чашкой, наполненный тем же горьким напитком, который он варил в музее по указке Эрскина. Пшенная каша была сварена с кусочками жирного мяса. И она, и возбуждающий аппетит напиток мгновенно оказались у него в желудке.