— Нет? Но мы, объезжая поле, видели уже девять бизонов с твоими стрелами!
— Десятого — нет.
— Жаль… А может быть, Джо Браун и так согласится?
— Я не буду с ним говорить об этом.
— Упрямец ты, но смелый парень. И это в четырнадцать лет! Девять стрел — девять бизонов! Об этом еще будут рассказывать, да! А отец твой уехал на станцию, в лагерь. Он должен собрать людей, чтобы доставить бизонов, не бросать же их здесь. Предстоит хорошее угощенье!
— О чем вы тут говорите?
— Уже обо всем договорились с дакота. Каждый берет всех бизонов, которых убил. Надо же хоть раз решить все по-хорошему.
— Значит, все прошло благополучно?
— Более-менее, только Джиму бизон проткнул левую ногу. Кровь лила, как из зарезанной свиньи. Ну, ничего, его перевязали, и через пару недель он будет здоровехонек.
Харка простился с траппером и поехал в лагерь. Там он прежде всего выкупал своего взмыленного коня, потом вымылся сам и стал разыскивать отца. Было уже темно, но кое-где копошились рабочие: несколько отбившихся от стада бизонов проскочило через лагерь, они сломали большую палатку и повредили барак.
— Гарри! — окликнул Харку молодой инженер Генри. — Гарри, это же великолепно! Девятью стрелами ты уложил девять бизонов! Отец гордится тобой.
Харка прислонился к боку Серого.
— Ну что ты так кричишь?
Генри расхохотался.
— Ну это же великолепно! Конечно, ты получишь замечательное новое ружье.
— Десятого не хватает…
— Десятого?! Так ведь это же скорее шутка. Никто из нас не думал, что ты уложишь хотя бы пять.
— Но я с Джо Брауном не шутил. Я сказал! Хау!
— Гарри! Ты скоро будешь лучшим охотником в округе Платта, но уж больно ты щепетилен. Это нехорошо для серьезного человека. Пойдем-ка лучше к нам да выпьем по этому случаю. За успех на охоте, за окончание стачки. Твой отец уже давно там.
— Нет, — произнес Харка.
— Жаль. Ну, тогда доброй ночи! — И Генри направился к бараку, где жил Джо.
Харка похлопал Серого по шее, отвел его немного от лагеря, уложил на землю и рядом с ним устроил себе ложе из бизоньих шкур. Он понял, что раз отец опять принялся за «таинственную воду», его не дождаться.
Усталый Харка проспал до рассвета. Отец так и не появился. Утром, когда вместе с другими людьми старый траппер поехал за мясом, Харка присоединился к нему. Лошади встали у первого убитого Харкой бизона, и траппер заметил, что индеец что-то хочет сказать.
— Ну, что ты, говори!
— Скажи, можно мне взять печень и мозги убитых мною бизонов?
— Мозг и печень? А языки?
— Нет, языки мне не нужны.
— Тогда поделимся: мне — языки, а тебе — мозг и печень. Поможешь мне снимать шкуры.
— Хорошо. А рога и шкуры я бы хотел тоже забрать. Мясо мне не нужно, я настреляю для себя и другой дичи.
— О чем разговор, я согласен. Все равно шкуры нам ни к чему. Торговцев, которым можно бы их продать, тут нет. А что ты собираешься делать с ними?
— Я передам их пауни, чтобы они обработали. Я хочу построить палатку для нас с отцом.
— Подумать только! Слушай, а не передашь ли ты и две моих шкуры для обработки?
— Если хочешь. Но одну шкуру я подарю женщине пауни за работу.
— Но только из твоих девяти, понял?
— Хау.
Траппер удивленно посмотрел на юного индейца.
— Ты замечательный парень и годишься не только для охоты, — добродушно пошутил он. — Отдай женщине одну мою шкуру. И вот что, если Джим имеет что-нибудь против тебя, можешь на меня рассчитывать.
— Хорошо.
Весь день до позднего вечера Харка был занят: снять шкуру бизона и очистить ее от жира и мяса — это была нелегкая работа. Закончив ее, он навьючил шкуру на двух лошадей. Мозги и печень ему не хотелось везти в лагерь. Он развел костер и стал поджаривать свои деликатесы. Подошел траппер.
— Неужто ты все сразу съешь?
— Да.
— Приятного тебе аппетита. Ну и брюхо у тебя! Когда же ты следующий раз будешь обедать?
— Послезавтра.
Харка был в восторге от такого изысканного лакомства. В лагере приятной для него по вкусу пищи не было, и с этого дня он решил сам заботиться о своем пропитании.
Было далеко за полночь, когда Харка вернулся в лагерь. Отца он нашел лежащим у коней. Матотаупа хотел похвалить Харку за отличную работу, но по резким движениям сына догадался о его настроении, и слова похвалы застряли в горле. Он притворился спящим и натянул одеяло на лицо. Ему было не по себе, ведь он дал сыну слово никогда больше не пить «таинственную воду»- и вот опять напился почти до потери сознания!..
Он лежал спиной к спине со своим сыном, но чувствовал себя очень одиноким. «Видимо, в этой воде какой-то особенно злой дух», — думал он, и эта мысль вдруг так испугала его, словно увидел себя на краю бездонной пропасти.
ПРОЩАЛЬНЫЙ ВЕЧЕР
Прошло три года. Рельсы железной дороги дотянулись уже до лагеря строителей. К ночи ожидалось прибытие поезда с материалами. После разгрузки он должен был отправиться в обратный путь.
Джо Браун сидел на постели в своей комнатушке. Он еще и еще раз перечитывал письмо. Его миссия на строительстве была завершена, и все дела он уже сдал прибывшему преемнику. Браун проявил себя, однако, достаточно энергичным и предприимчивым человеком. В условиях бешеной конкуренции различных компаний, осуществлявших строительство дороги, о таких качествах не забывали, и Браун получил новое выгодное положение. По случаю отъезда он давал прощальный ужин.
Генри вошел в комнатушку Джо Брауна. Молодой инженер был полон энергии.
— О Джо, сегодня будет великолепно. Я приглашу скрипача, который пиликает тут по вечерам. А кроме того, я обнаружил настоящего цыгана. Ну, этот сыграет так сыграет! Все варится, жарится! А завтра — завтра мы уже будем катить по этой опостылевшей прерии! Как я рад!
Браун даже рассмеялся.
— Во всяком случае мы свой участок пути сделали, и премия — наша.
— Я в этом уверен, Джо. Но извини, у меня еще куча дел. Один вопрос: кого ты хочешь видеть за нашим столом?
— Конечно, людей достойных, которых не так уж у нас много, и, конечно, тех, с кем мы блуждали по прерии и кто знает, что нам пришлось пережить…
— Хм… это значит… ну, словом, этот Петушиный боец — Билл не та фигура, которую хотелось бы видеть за нашим столом…
— Ты прав. А знаешь, составь два стола. Наиболее респектабельная публика пусть усядется с нами, а этих головорезов — подальше.
— Ага. Топ будет?
— Топ и Гарри.
— Гарри, пожалуй, откажется.
— Ах, упрямец!.. Но он спас мне жизнь… Уж в последний-то день он должен быть. Скажи ему, что сегодняшний вечер — это его служба.
Генри пошел на окраину лагеря, где стояла палатка Топа. Она была сделана из шкур, добытых Харкой на охоте.
Генри вошел внутрь. Его приветствовал Харка, который только что улегся спать, но, услышав шаги, успел подняться. Генри шел уже двадцать пятый год, но он был почти на голову ниже рослого семнадцатилетнего индейца. До сих пор Генри как-то не приглядывался к разведчику, хотя доставал ему книги — Гарри пристрастился к чтению. В обмен на шкурки он дал Гарри хорошую карту. Вот и все. Отношения между ними были чисто служебными. Сегодня же Генри вдруг обратил внимание на лицо индейца. Это уже не было лицо мальчика. Выделялся высокий открытый лоб, нос с горбинкой. Слегка прикрытые веки придавали этому лицу независимый вид.
— Джо Браун приглашает тебя и твоего отца на прощальный ужин. Быть на этом ужине — твоя обязанность, твоя служба. Так сказал инженер Браун, — произнес Генри.
— Но служба не обязывает меня пить виски. Я не пью. Это может вызвать неудовольствие, если я приду и не стану пить. Но если хочет Джо Браун и если хочет отец — я приду.
— Хорошо. Мы будем вас с отцом ждать, как только прибудет поезд. — Генри был рад покинуть палатку. И дело было не только в том, что у них с Харкой не находилось общего языка. Ему не по себе было от женщины, которая присутствовала при разговоре. Он принял ее за старуху, но о возрасте ее трудно было сказать что-то определенное. Вместо носа у нее был багровый рубец, уши отрезаны, щеки совершенно провалились, руки худы, как палки. Закутанная в черный платок, словно страшный идол, восседала она в глубине палатки.