– Я не понимаю, – покачал головой Элиль. – Говоришь на хурри?
– Да. – Девочка встала с ковра и несмело подошла к окошку. Она показалась ему совсем маленькой и худой, и… так похожей на младшую сестренку. Сердце больно кольнуло. Такие же большие черные глаза, ротик такой же пухленький, лоб высокий чистый. Только щеки у его младшей сестры румяные и напоминали половинки спелого персика, а у этой девочки они бледные и впалые.
– Почему ты плачешь? – спросил Элиль.
– Здесь холодно, – пожаловалась девочка тонким голоском. – Я замерзла.
Глядя на ее тонкие плечики, обескровленное лицо, глаза, полные печали и страха, Элилю стало ужасно жалко девочку. Она совсем ребенок. Зачем ее держат в подвале? Его воспитывали воином, а воин обязан защищать слабых, жертвуя собой. Элиль забыл, в каком он положении: есть тот, кто страдает больше него, кто нуждается в защите. Плевал он на угрозы и побои!
– Сейчас!
Элиль пробрался в дом, стянул кусок козьей шкуры мягкой выделки. Хозяин в холодные дни укутывал ноги этой шкурой, когда ложился спать. Элиль отнес шкуру узнице. Девочка накинула на плечи мех, поежилась.
– Хранит тебя Иштар, – поблагодарила она, после робко попросила: – Ты не мог бы принести чего-нибудь поесть? Я не ела два дня.
Ее еще и голодом морят. Ох! если бы над его сестрой так кто-нибудь издевался…
– Жди!
Элиль направился к кухне. Жирный повар, напоминавший переспелую грушу, как раз, чистил на улице овощи. Элиль прокрался за его спиной. В каменном очаге, сложенном кругом, пылали угли. Большой медный закопченный котел весело бурлил, источая аромат бульона со специями. Разделочные столы ломились от закусок. Мальчик стащил с медного подноса большую румяную лепешку, выловил ложкой из котла приличный кусок мяса и выбрался обратно. У самого в животе заклокотало. Для себя бы он никогда не посмел воровать, но для беззащитного ребенка…
Узница набросилась на мясо, набивая полный рот.
– Осторожно. Горячее, – предупредил ее Элиль, сам невольно сглотнул слюну.
Девочка смутилась и виновато спросила:
– А тебя за это не накажут?
– Нет, – соврал Элиль. – Ешь. За меня не беспокойся. Я еще фруктов принесу.
Он вновь побежал на кухню и нацелился на большое блюдо из потемневшего дерева. В нем лежал красный виноград и янтарные финики. Элиль выбрал самую спелую гроздь. Набрал полные руки фиников…
– Вор! – заорал повар, неожиданно возникший за спиной. Он перекрыл огромным жирным телом выход. – Попался гаденыш! Сейчас я тебя отучу воровать.
Мясистый кулак ткнулся Элилю в лицо. Искры вспыхнули перед глазами. Мальчик полетел на пол. Его бросило в жар. Весь мир перевернулся. Злость, гнев, копившийся долго в душе, словно лава из жерла вулкана выплеснулась наружу. Он ничего не боялся, не чувствовал боли и ничего не видел вокруг, только толстую рожу повара. Элиль ящерицей извернулся от пинка. Оказался на ногах. Рука сама нащупала нож на столе. Лезвие по самую рукоять вошло в живот, свисавший, словно кожаный мешок, наполненный жиром. Повар заорал больше от испуга, чем от боли, широко разевая рот. Глаза его чуть не вылезли из орбит. Он покачнулся и грузно осел на землю.
Элиль перепрыгнул через тучное тело повара. Но двое слуг уже спешили к кухне, заслышав истошные вопли. Один сбил Элиля на землю. Не ощущая никакой боли, мальчик перекувыркнулся через голову, вновь оказался на ногах. Рука сама подобрала тяжелый камень. Булыжник угодил стражнику в лицо. Тот схватился за рассеченную бровь. Второй попытался придушить Элиля, обхватив его сзади за шею. Элиль укусил руку, вывернулся из объятий. За поясом у слуги висел кинжал. Элилю ничего не стоило выхватить клинок и зарезать противника. Но в это время подоспели еще слуги и скрутили маленького бунтаря. Удар в живот окончательно подавил сопротив-ление.
– Что за возня? – первый жрец бога Мелькарта появился в саду. Элегантная темно-синяя накидка, расшитая серебряным тонким узором спускалась мягкими складками до самой земли. Такого же цвета круглая тиара оставляла открытым высокий лоб. Холодные глаза с недоумением взирали на возню слуг. – Почему мальчишку бьете?
– Он напал на повара, – оправдывался один из слуг, – и разбил лицо привратнику. Разреши, мы его накажем.
– Это мой раб, – строго напомнил хозяин, – и только я могу его наказывать. Прекрати ныть! – прикрикнул он на повара, катающегося по земле. – Подумаешь, ножичком ткнули… Твое брюхо даже ахеявский кинжал не прорежет.
Повар затих и поднялся. Один из слуг выдернул из брюха нож. Повар взвизгнул. Лезвие, действительно, оказался небольшой, и только испортил сало.