— Какой-то у нее унылый вид, — сказал Пол. — Ты не можешь ее подбодрить?
— Не дерзи, Пол, смотри у меня, — сказала миссис Морел и храбро завязала под подбородком черные ленты шляпки.
Сейчас она опять глянула на приглянувшуюся мисочку. И ей, и ее недругу гончару было не по себе, словно что-то стояло между ними. И вдруг он крикнул:
— За пять пенсов хотите?
Миссис Морел вздрогнула. Она ожесточилась в сердце своем и все-таки остановилась и взяла мисочку.
— Беру, — сказала она.
— Вроде милость мне оказываете, а? — сказал он. — Лучше плюнули бы в миску-то, как ведется, когда тебе чего задаром отдают.
Миссис Морел холодно выложила пять пенсов.
— Вовсе вы не задаром отдали, — возразила она. — Не хотели бы продать за пять пенсов, так и мне не продали б.
— В этом проклятущем месте, считай, тебе повезло, если хоть как товар распродал, — проворчал гончар.
— Да, бывают и плохие времена и хорошие, — сказала миссис Морел.
Но она простила гончара. Теперь они друзья. Теперь она не боится трогать его утварь. И радуется.
Пол ожидал ее. Он любил, когда мать возвращалась. В такие минуты она бывала в самом лучшем своем виде — торжествующая, усталая, нагруженная свертками и очень оживленная. Он услышал быстрый, легкий ее шаг и поднял голову от рисунка.
— Ох! — она перевела дух, улыбнулась ему с порога.
— Ого, ну и навьючилась ты! — воскликнул он, отложив кисть.
— Да уж, — тяжело выдохнула мать. — А Энни, бессовестная, еще обещала меня встретить. Эдакий груз!
Она опустила плетеную сумку и свертки на стол.
— Хлеб готов? — спросила она и пошла к духовке.
— Уже последний печется, — отвечал Пол. — Можешь не смотреть, я про него не забыл.
— Ох уж этот гончар! — сказала она и закрыла дверцу духовки. — Помнишь, я говорила, какой он нахал? А теперь, выходит, не такой уж он плохой.
— Правда?
Мальчик внимательно ее слушал. Она сняла черную шляпку.
— Да. Просто не удается ему сколотить деньжат… все на это нынче жалуются… оттого с ним и не сговоришь.
— И со мной было б так же, — сказал Пол.
— Тут и удивляться нечему. И он взял с меня… как по-твоему, сколько он взял с меня вот за это?
Миссис Морел развернула обрывок газеты, извлекла мисочку и с радостью на нее посмотрела.
— Покажи! — попросил Пол.
Оба восхищенно разглядывали мисочку.
— Мне так нравится, когда разрисовывают васильками, — сказал Пол.
— Да, и я подумала про чайник для заварки, который ты мне подарил…
— Шиллинг и три пенса, — сказал Пол.
— Пять пенсов!
— Мам, он продешевил.
— Да. Знаешь, я поскорей улизнула. Но не могла же я заплатить больше, это было б транжирство. И ведь если б он не хотел, мог не продавать.
— Конечно, мог, а как же, — согласился Пол; так они утешали друг друга, боясь, что обобрали гончара.
— В нее можно класть печеные фрукты, — сказал Пол.
— И сладкий крем, и желе, — сказала мать.
— А то редиску и салат-латук, — подхватил Пол.
— Не забудь про хлеб в духовке, — напомнила мать, да так задорно.
Пол заглянул в духовку, постучал по нижней корочке каравая.
— Готово, — сказал он и подал хлеб матери.
Она тоже постучала.
— Да, — подтвердила она и собралась разгружать свою сумку. — Ох, да я бессовестная транжира. Не миновать мне нищеты.
Пол подскочил к ней, ему не терпелось увидеть, о каком транжирстве речь. Миссис Морел развернула еще газетный сверток, показались корни анютиных глазок и малиновых маргариток.
— Целых четыре пенни выложила, — простонала она.
— Как дешево! — воскликнул Пол.
— Дешево-то дешево, но уж в эту неделю нельзя мне было роскошничать.
— Но ведь прелесть! — воскликнул Пол.
— То-то и оно! — вырвалось у матери, она не сдержала радости. — Посмотри на этот желтый, Пол, конечно, прелесть… и совсем как лицо старика!
— Точь-в-точь! — воскликнул Пол и наклонился понюхать. — И до чего приятно пахнет! Но он весь забрызган.
Он кинулся в кладовку, принес фланелевую тряпочку и осторожно обмыл цветок.
— А теперь посмотри, пока лепестки влажные! — сказал он.
— Да уж! — воскликнула мать, радуясь как маленькая.
Дети со Скарджил-стрит считали себя выше прочих в поселке. Но в том конце, где жили Морелы, было их совсем немного. Оттого они больше держались друг друга. Мальчишки и девчонки играли вместе, девчонки участвовали в драках и грубых играх, мальчишки присоединялись к ним, когда они прыгали через веревочку, катали обруч и кого только из себя не строили.