Ведь два года работали с Елкиным! Привыкли к его круглому говорку, к веселым рассказам, на которые был мастер. Ведь по всем повадкам свой, рабочий человек.
Расследование было долгое. Буров требовал, чтобы вспомнили все, даже самое незначительное, что могло бы как-то прояснить Елкина, и напомнил им случай, когда в шестом году провокатора опознали по папиросам.
— Это как же?
— При нас курил «Трезвон», пачка три копейки, а в городском саду дорогие с золотым ободком, была у него страстишка такая. Ну вот, от папирос и пошло. И провокатор-то был дрянненький, признался, что и всего-то десятку в месяц получал — на дорогие папиросы да на пиво.
Странно, но рассказ этот произвел на людей впечатление.
— Из-за папирос продал своих?
— Сначала из-за страха. Так-то, друзья. Ну, начнем не с мелочей, а с того, что поважнее. Кого из вас в поддувало таскали?
— Да все бывали, — кружковцы переглянулись.
— А Елкин?
— Был, был там. И его таскали.
— Был — с обеда до ужина.
— Ну и что?
— А то, что после этого зачастил в город. И скрывает, куда ездит…
На другой день сказали Елкину, что ячейку придется распустить. Он и глазом не моргнул, но все-таки спросил:
— Может, соберемся еще?..
Скоро он исчез из поселка. Но из-за него-то и арестовали Дунина.
Дунин лишь за месяц до ареста переехал в город. В Устьеве ему уже нельзя было оставаться. Решили, что оттуда он должен поддерживать связь с заводом. В столице Дунину долго не удавалось встать на работу. Его имя оказалось в черных списках. Держали Дунина по два, по три дня на заводе, по неделе, а как только находили его имя в списках, немедленно рассчитывали. Не в силах был помочь ему и знакомый инженер, который близко стоял к партии.
Зимой Дунин без цели бродил по столице. С ним была жена. Все было продано, они начинали недоедать. Зашли в чайную согреться и закусить. По прежним временам Дунин знал, что этот дом с проходным двором.
Дунин подержал окоченевшие пальцы над расписным чайником, помедлил, прежде чем налить чаю. В чайной было тепло, играл орган. От тепла и от музыки возвращалась бодрость. Соседний стол был свободен, за него погодя сели двое. И Дунин услышал знакомый голос. Это был голос Елкина.
Они одновременно обернулись и посмотрели друг на друга.
Дунин с первого взгляда понял, в какой теперь роли Елкин. Так часто бывало. Провокатор, которого уличали, открыто переходил на службу к жандармам. Он уже ни в чем не стеснял себя.
Елкин был пьян. Из-под форменной фуражки у него спустился клок напомаженных волос. Стало понятно, что Елкин хочет мстить ему, Дунину, за прежние свои страхи, за стыд, за бегство из поселка.
Елкин громко говорил приятелю:
— Ты в бане был?
— Был.
— А я вот так и не успел.
— Почему?
— Дела много. Вот с этими… — он глазами показал на Дунина. — Недавно вот на Волгу посылали. Ловили… этих самых, — опять знак в сторону соседнего стола, — целую ночь на дереве просидел. Поймали штук двадцать вот таких, как этот господин, что рядом сидит. Всю организацию поймали. Раньше гоняли туда, куда ворон костей не заносил. А теперь посерьезнее с ними будет. Время-то военное.
Жена Дунина забеспокоилась. Она удержала мужа за руку: Дунин схватил чайник, швырнул его в голову Елкину. Елкин, бледный, отскочил в сторону. Кипяток разлился по столу.
— Двадцать человек сдал? — говорил Дунин, подступив к Елкину. — Филер, продажная душа.
Чайник упал на пол, попадали чашки, блюдечки.
— Царя тебе не надо? Войны тебе не надо? — кричал белый как мел Елкин. — Всех вас перевешаем, как собак паршивых перевешаем.
Все в чайной повскакали с мест. Хозяин метался между столами, прижимал руки к груди. Елкин понял, что сочувствия ему здесь нет ни от кого. И все-таки он кричал:
— Я тебе покажу «долой царя»! С веревкой на шее покричишь!
Но в его голосе слышалась не только ненависть. Слышалось и другое — страх перед тем, что готовится в городе, отчаянный страх за себя самого.
Их разняли. Елкин и его приятель бросились к двери.
— А теперь и ты скорей уходи, — сказали Дунину. — Хозяин за посуду не спросит.
— Ладно, ладно, чего там, — махал руками хозяин. — Только уходи поскорее!
Дунин прошел через трактирную кухню во двор. Но второй выход оказался заколоченным. Дунину пришлось вернуться. Он шепнул жене: «Ну, Катя, теперь возьмут». У ворот стоял Елкин с городовым. Попрощаться Дунину с женой не дали. Когда его уводили, он нащупал в кармане пальто две сайки, которые они купили к чаю. Жена незаметно засунула их. Он обернулся, но уже не увидел ее, а Елкин ткнул его в спину.