Меж тем замечались большие перемены. Не различить их было, глядя на улицу или на рынок или сидя в театре. Все еще торговал Протасов в своей лавке, — еще берегла его невидимая птица Омич. И скандалили в цирке маклаки с базара.
Дунину становилось не по себе, когда он проходил мимо Сухаревки. Площадь ему казалась скопищем толстых, жадных рож, которые норовили продать и купить всю Москву. И тут, казалось, не видны были перемены.
Но они были видны, они ощущались на каждом заседании, в каждой бумаге из наркомата. Миновало уже то время, когда металла и машин было больше, чем спрашивали. Совсем прошло время, когда жили запасами. Но еще ходил Дунин с инженерами на закрытые торги. Он подавал в комиссию пакет, в котором были запечатаны устьевские цены и условия, и ждал с нетерпением ответа: ниже ли эти цены путиловских, а может быть, и путиловские, и устьевские выше макеевских и уйдет заказ в Макеевку?
Рядом сидели новые директора и посмеивались над тем, что торгуются они на манер прежних заводчиков. Впрочем, старые инженеры обыкновенно рассказывали, что торги у старых заводчиков были лишь для формы, что о ценах они сговаривались заранее.
— А потом, — старый инженер досказывал с легкой, едва заметной грустью, — «Южное Русское» и «Брянские» ехали вместе завтракать к «Яру».
— Ну, Макеевскому да Устьевскому разве в пивную, — полагал Дунин.
К концу года почти не было этих закрытых торгов. Устьевский получал от заказчиков запросы. На широкую дорогу выводили завод. Начались совещания в наркоматах. На них и распределяли работы. В тот год ожидались крупные заказы для Мурманки. Запущенную, расшатанную дорогу, предстояло основательно чинить. Надо было пополнить, обновить дорожное имущество.
На совещании в наркомате Дунин во второй раз в жизни увидел Дзержинского. Заседание долго не начиналось. Несколько человек опоздало. Дзержинский ходил от стола к окну и на ходу говорил с помощниками. Он был, видимо, возбужден. Но лицо оставалось бледным. Дунин слышал:
— Они! Что они предлагают? Паровозов не покупать! Запасные части брать с паровозного кладбища! Депо не строить! Им на кладбище хозяйствовать. Договорились, что дорогу нужно запереть на замок. Мурманскую дорогу! Выход к океану! Полководцы трудармии! Жить только в меру сегодняшней бедности, не жить, а существовать.
Дзержинский смотрел в окно, резко поворачивался и, сдерживая волнение, продолжал:
— Милости просим, приезжайте сюда и изложите ваше мнение. Но честно, с цифрами, с фактами. Докажите, почему надо остаться при паровозном кладбище, почему надо закрыть Путиловский завод, почему не надо покупать новые паровозы. Но нет, спорить с фактами в руках они не любят. У них только общие соображения и высокие фразы. Надо окончательно потерять веру в будущее, чтоб так вот…
Дунин прислушался к разговору и понял, о чем шла речь и кого Дзержинский гневно и брезгливо называл «они».
Троцкисты предлагали закрыть Мурманскую дорогу, а население со станций вывезти в другие города. Впрочем, кто захочет остаться, пусть остается, но уж не рассчитывает на помощь государства.
— Впрочем, — Дзержинский презрительно улыбнулся, — у них бывают иногда цифры. Но это только цифры… невозможности сделать.
И он показывает помощникам записку, полную этих «цифр невозможности». В записке говорится о том, что не было же до войны железной дороги на Сороку, на Кемь, на Мурманск. Местные жители обходились пароходом и санным путем. Зачем же содержать дорогую дорогу теперь, когда страна еще далеко не подошла к довоенным цифрам? Дорога через тундру — роскошь.
— Роскошь? — Дзержинский пожимает плечами. — Оставить целый край без железной дороги! Нет, это не революционеры.
В записке высчитывается, как много стоит в тундре водоснабжение паровозов. Сказано также, что грузов дорога слишком мало получает.
— Впрочем, у них есть свои консультанты.
— Такие консультанты вполне понимают, чего хотят от них консультируемые, — вслух подумал Дунин.
— Как вы сказали, товарищ Дунин? — Дзержинский переводит взгляд на него.
— Да что ж, Феликс Эдмундович, эти консультанты подобраны не для правды, а по вкусу своего начальства.
Дзержинский качает головой, в его глазах улыбка, но добрая.
— Большую вы проблему затронули, товарищ Дунин, на ходу затронули. Трудно бывает подобрать таких консультантов, которые докладывают начальнику только правду.