— Ну, видите, товарищ Дунин, — заметил Козловский, — комитет начинает работать.
Голос его звучал примирительно.
10. Если придется принять бой…
Буров вернулся из столицы. На другой же день он, Дунин, их ближайшие товарищи по подполью явились к Реполову. Он теперь сидел в кабинете Сербиянинова.
— Вот мы, комитет… — начал Буров.
— Временный комитет по управлению заводом?
Так назывался в те дни заводский комитет.
— Нет, не временный комитет по управлению заводом, а устьевский комитет РСДРП.
— Виноват… Я не понял.
— …комитет социал-демократов, большевиков…
— Значит, не временный комитет по управлению заводом? Я вот и думаю — не те фамилии. — Реполов посмотрел в книжечку. — Я вот и подумал… Так что же, господа?
— Нашему комитету требуется помещение. Для работы.
— Простите, для какой именно работы?
— Для политической работы.
— Для политической? А у вас прежде не было помещения?
Буров незаметно пожал плечами. Что это? Смеется над ними Реполов или он полный идиот? Вернее, последнее…
— Что и говорить — не было, — усмехнулся Буров.
— Да, теперь я понимаю, что у вас не было помещения. Да. Но вы можете снять что-нибудь. Теперь свобода организаций, всяких собраний.
Нет, не остолоп, хоть и с дуринкой. Дуринка у него злая, но и осторожная. Она то показывается наружу, то прячется.
— Да мы к вам не за справкой пришли, господин генерал, — раздражаясь, заметил Дунин. — Знаем, что свобода собраний. Нанять — карман не позволяет.
— Конечно, это затруднение. — Реполов снял пенсне. — Но при чем здесь, однако, здешний завод?
— При том, что мы рабочие здешнего завода.
— Завод — это цехи, мастерские, стапеля. А разные комитеты… Право, я не знаю, как быть…
— А офицерское собрание — это мастерские?
— Бильярдный цех, — ввернул Дунин.
Когда делегация ушла, Реполова прорвало. За все сразу — за страхи на площади, за тревожные думы о пенсии, за то, что из шапки вынули расписку в приеме Сербиянинова. Из засаленной шапки! Шапка вовсе не была засаленной. Но теперь она казалась Реполову грязной, рваной, с пятнами. И из нее вынули расписку в доставке генерала. Правда, этот генерал был нелюбим им, Реполовым, но генерал же.
Реполов зло бегал из угла в угол и шумно отодвигал стулья.
— Помещение вам, а? Офицерское собрание? Про бильярды напомнили? Не помещение, а ротный нужник им. Пусть там собираются. Хамы! — визгливо кричал Реполов, оставшись один. — Нет, каковы?
Он еще немного побуйствовал, потом подумал и позвал смотрителя зданий.
— Подите сговоритесь с ними… насчет помещения…
Смотритель зданий, старый служака, видевший насквозь своего генерала, сразу понял, в чем дело, и побежал догонять Бурова и Дунина.
В коридоре, лишь только Буров и друзья отошли от кабинета Реполова, навстречу попался лейтенант Березовский, инженер-электротехник, красивый брюнет. На нем была морская офицерская фуражка и опрятный синий комбинезон. Березовский дружески махнул рукой и остановился.
— Вы от него, господа? От генерала? Что там слышно?
— А ну его! — вырвалось у кого-то.
Березовский тихонько засмеялся.
— Песочнице пора на покой.
— Вы, оказывается, без почтения к генералу…
— Уж теперь-то почтение не за чины, — подхватил Березовский. — А дел от песочницы не дождешься. Да и от «Дуньки» тоже.
Видел, что понравилось и это: лейтенант, а знает, как рабочие зовут бестолкового полковника.
— Вот третий день толкую Реполову: завод будут пускать, так надо кольцевую смазку моторов проверить. Месяц стояли. Я сам сейчас от моторов — высохли. Мы запорем моторы. А он — ровно ничего. Думал я, хоть комитет придет, да где комитет? А вы с ним о чем, господа?
— Про помещение для партии толковали. Спросил, какое у нас раньше было помещение…
— Ох, и дуб же. Дуб с погонами. Генеральский анекдот.
Смотритель зданий догнал делегацию во дворе и приставил к ней Никанорова.
Делегацию провели в четвертый двор, на второй этаж одинокого здания. Они поднялись по сводчатой лестнице, ступени которой расходились широкими радиусами. Между маршами стояла глухая столетняя стена могучей кладки.
— Будто тюрьма, — сказал Дунин.
— Зато еще сто лет не развалится, — хмуро откликнулся Никаноров.
Здесь жил недавно умерший экзекутор заводской канцелярии. На окне болталась забытая занавеска. По полу были разбросаны номера журнала «Нива». Буров высунулся в форточку. Прямо перед окнами поднималась пожарная стена.