— А к какому министерству приписана ваша организация?
— Вот теперь получается, что ты не только чужой, но и дур-рак, — зло и с расстановкой сказал Буров. — Хоть и начальник, а дурак. Это бы интеллигентишке пугливому сбрехнуть, а не тебе, рабочему.
— Оружие полагается только органам демократической власти, — бестолково продолжал Дружкин.
— Не срамись, Петр. У Протасова с Хабаровым спекулянтский сахар отобрать боишься, а к нам за оружием лезешь. Пошли, Филипп.
Дружкин догнал их у моста.
— Послушай, Родион Степаныч. Ты злое слово, я злое слово. Так мы не столкуемся.
— Не столкуемся, покуда у тебя слова не свои. Купили Дружкина.
— Чем купили? Что было у меня, то и есть!
— Покуда за чин купили, а дальше за деньги. Ведь не сам ты бумажку писал. Кто?
— Модестыч, — тихо ответил Дружкин и сразу закричал: — Я евоной голове верю. Или не страдал он? Давно мог быть доктором.
— Хоть бы и был. Не мешал бы нам теперь.
— Ученье два раза бросал. Писал он, а думали мы вместе. Послушай, Родион Степаныч, ругай как хочешь. Вы мне тоже не чужие. Давайте так. Обучаться — обучайтесь. Я сам для обучения винтовки оставлю, которые старенькие. Остальные отдайте.
— Пятый год, Петр, помнишь? — спросил Родион, опершись о перила.
— Ну, помню. Ну, что?
— Если бы хорошо помнил, не стал бы такие бумаги писать. Голенькими нас хочешь оставить? Чтоб как кур взяли?
— Да кто возьмет-то?
— А ты думаешь, что все гладко, все без драки пойдет?
— Драка драке рознь.
— Ну, не одними словами будут драться.
— Не думаю, чтобы так было.
— А вот мы думаем. Ведь под боком царская гвардия. Видел же ты ее.
В середине марта в столице и поселке ходили слухи, что царь якшается с гвардией, охраняющей дворец. Говорили, что готовится побег царской семьи, что гвардейцы пьют за царское здоровье и кричат «ура». Из Петроградского Совета ездили проверять. Буров с красногвардейцами также ходил проверять. И Дружкин отправился с ними. Стояли у ограды Александровского дворца, смотрели, как царь лепит снежную бабу и сгребает снег. Вернувшись в поселок, доложили на митинге, что царь не сбежал. Но толсторожие гвардейцы в щегольском обмундировании казались подозрительными. Они не ответили на воинское приветствие Чернецова и смотрели враждебно.
— Гвардия теперь тихая, — сказал Дружкин.
— Тишины хочешь? Не будет ее. А за то дело, которое ты затеял, помяни мое слово, голову с тебя снимут. Развяжись ты с Модестычем, да и конец.
— Постой, да ведь я все продумал. — Дружкин чуть ли не умолял. — Оружие я запру, а если зашевелится реакция, выдам его.
— Нет, милый, у нас сохранней будет.
— Дорожил я вами! — вдруг рассердился Дружкин. — Не хотел, чтобы плохое про вас говорили. Кто не сдал, знаешь? Вы и Ширхан.
Ширхан — подозрительное место в посаде, мимо которого опасно проходить.
— Заодно с Ширханом идете! Честью вашей дорожил, — кричал Дружкин. — А теперь баста. Пусть про вас говорят самое что ни на есть плохое. Я уж буду в стороне.
— А знаешь, ширханские на днях милицейских лупцевали. Спасибо скажи Чернецову да ребятам из отряда. Подоспели, а то бы твоих под лед пустили. Последнее слово, Петр, — чем у нас винтовки отнимать, ты лучше за фонарями смотри. Мало у тебя керосину льют. Должно, воруют. Воду льют. А керосин Протасову носят.
— И вот еще что, — добавил Дунин. — Забыл ты, должно быть, что в Красную гвардию несколько человек из твоей партии записалось. Вот, Буянов, например…
— С ним у нас особый разговор будет, — угрожающе протянул Дружкин.
— Не поможешь таким разговором. Не удержишь.
В Заречье последний раз мигнул фонарь. И поселок погрузился в глубокую тьму.
3. «Согласен»
С разных концов завода доносился шум, которого не было слышно вот уже больше месяца. Загрохотало на рудном дворе. Где-то поблизости зафырчали моторы: проверяют недоделанные «Остины». Свистнул паровоз — через ворота пошли на дорогу вагоны со шрапнельными стаканами. Затрясся пол — вступили в работу паровые молоты.
Люди вышли на работу, но это уже во многом были другие люди — не те, что бросили ее. В короткое время изменились они. И у каждого есть теперь та затравка, которая поможет ему и дальше принимать всей душой то, что несет так быстро меняющееся время.
Все как было месяц назад. Везут опоки к мартенам. Землекопы роют у печей длинную канаву. В механической требуют шорника, чтобы он наладил ремень. В околотке фельдшер ждет первого пострадавшего от работы. Фельдшер одет в белоснежный халат. Насчет чистоты халата лично распорядился Березовский.