4. Две встречи
Шли со станции нагруженные вещами. Молодая миловидная женщина несла ребенка. Ребенок спокойно спал, всю дорогу. Отец ребенка только начинал приближаться к средним годам. Но глубоко сидевшие очки, серьезные глаза делали его старше. Это шли со станции в комитет на Царскосельскую муж и жена Башкирцевы.
Полгода назад монтер Андрей Иванович Башкирцев был арестован в поселке. Его выпустили. Но в Устьеве ему больше нельзя было показаться. Он работал в столице и держал связь с заводом. Башкирцев устраивал Дунина на работу, выводил химическим составом злосчастную пятерку[3] с паспорта Дунина, доставал для завода листовки из подпольного петроградского комитета.
Товарищи встретили Башкирцевых на станции. Буров нес корзинку с одеждой и с бельем. Дунин — тюк с книгами. В тюке был «Капитал», переплетенный домашними средствами, подчеркнутый во многих местах, с пометками, сделанными в разных городах ссылки и эмиграции; Владимир Ильин, «Экономические этюды и статьи», — книга с пометками не только самого Башкирцева, но и участников подпольных кружков, которыми он руководил; Пушкин в дешевом издании (на обложке Руслан на вздыбленном коне возле мертвой головы) и «Без семьи» Гектора Мало — книга, очень любимая Елизаветой Петровной Башкирцевой.
Екатерина Ивановна Бурова несла детскую ванну. Волчок нес две кастрюли и керосинку. Он хмурился. Казалось ему, что больно уж тут неуютно в посаде для молодой, красивой, образованной женщины. Куда ни оглянись — косые заборы, почерневшие дома и доски под ногами прогибаются. Через каждые два шага он говорил, как бы прося извинить его:
— Грязно тут… Грязно у нас. Всюду копоть осела. Да и под ногами всюду глина.
А молодая женщина понимала причину этого беспокойства и улыбалась.
Когда уходили со станции, на перроне играл духовой оркестр пожарной команды.
Козловский торопливо пробежал мимо, махнул фуражкой и на ходу крикнул:
— Товарищ Буров, приветственное слово не скажете? Хорошо бы.
— Кого приветствовать?
— Как же! Берга, нашего ветерана. Вернулся. Работать здесь будет. Начальником милиции. Берг — народоволец!
По дороге Башкирцева и его товарищей обогнала лакированная коляска. В коляске сидели Берг и Козловский. Увидев Бурова, Козловский что-то сказал Бергу. Тот осанисто снял шляпу. Буров ответил на поклон и поинтересовался:
— Чьи же кони?
Кони были купеческие, сытые. Буров спросил у знакомого ему литейщика Чебакова, который им встретился по пути.
— Хабаровские кони, — подтвердил Чебаков. — И кучер хабаровский.
— Что ж, белесый Бергом все устьевские классы объединять будет?
— В точку, в точку, Родион, — сказал Башкирцев. — Именно в этом его цель.
— Опера, а не партия, — заметил Дунин.
Подошли к дому на Царскосельской. Башкирцеву отвели для жилья комнату при комитете. В комитете раздался пронзительный детский крик. Ребенок проснулся. Его накормили и снова уложили спать. Вещи расставили. Волчок прибил гвоздь для умывальника и стал прибивать гвозди для одежды. Шкафа не было.
5. Не тот Якут
Хабаровская коляска остановилась возле дома на Адмиралтейской улице. Старик шутливо спросил Козловского:
— Что же? Ваша штаб-квартира?
— Наш комитет, — с гордым удовольствием ответил Козловский.
— Ничего палаты отхватили.
На красном полотнище буквами, видными издали, было выведено: «В борьбе обретешь ты право свое».
— Обрели, значит? — обратился старик к Козловскому.
— Обрели, Алексей Семенович.
— Долгонько обретали. Мы за это вон куда путешествовали, — Берг махнул рукой в ту сторону, откуда доносились паровозные гудки, — а вы, молодежь, пришли на готовое.
Берг шутливо потрепал Козловского по плечу. Старик был много выше Козловского и стоял прямее, чем он, молодой.
— Я, Алексей Семеныч, — заторопился Козловский, — не пришел, знаете, на готовое. Тоже потопал. И медицинский факультет пришлось бросить.
— И вы баланды отведали?
— Баланды?
— Вот сразу видать, что дальше столичной тюрьмы не ходил человек, — покровительственно заметил Берг. — Сибирская тюремная похлебка. Крупинка за крупинкой гонится с дубинкой.
Вечером в этом доме Козловский устроил «чашку чаю». Набралась полная зала. Старики рабочие давно знали Берга. Они работали с ним в мастерской еще в прошлом веке.