— Сан хотите принять?
Пасхалов прикидывал возможные доходы.
— Дом свой сдашь в аренду, — говорил он Поленову, — переедешь в дом при церкви.
— За него ничего не платить? — осведомился Поленов.
Аникин сразу согласился, а Поленов испугался.
— Засмеют нас, прохода не будет от людей. Ведь столько лет знали нас как заводских, а тут вдруг на тебе…
— Кто и посмеется, — спокойно согласился Пасхалов, — недельку-другую, а потом забудут.
Аникин перенес дело на семейный совет. Высказывались разные соображения.
— С разводом, говорят, теперь будет легче, чем было. Значит, и венчаний будет больше. Второе — дома нынче в Устьеве дорого ходят. Дрова при казенной квартире дадут.
— Покуда я хлопотать о вас буду, вы волосы отпускайте и бороду подлиннее, — говорил Пасхалов.
Хлопотать Пасхалову пришлось долго. Он ругался:
— Святые отцы! Сидят, будто ничего не произошло. Говорю им: лестно будет простым людям. А они — невежественны, мол, эти двое-то! А где им образования было набраться? Службу знают? Мирян знают? Чего же еще? Говорят: «Вы еще и диакониц заведете». — «А заведу». — «Так это осуждено Вселенским собором». — «А при Вселенском соборе революция, говорю, была?»
Аникин быстро освоился с переменой в жизни, Поленов же конфузился и путался ногами в рясе. Но скоро и он привык к своему новому положению. Устьевские купцы были еще при деньгах, хотя и без прежней силы.
Звали Поленова на пирог, на именины.
— Теперь уж ты не как слесарь, а как отец Георгий провозгласи.
Провозглашал.
— Господи, что делается! Этак скоро тебе и ручку доведется лобызать.
Пасхалов, если он сидел здесь же, отвечал:
— Ручку мы вовсе отставим. Ручка — это небесность. Поп должен быть земной, легкий. В ручку лобызнут, а сзади… лепетание пустят.
— Да вы скажите, отец Александр, кто ручку-то отставит?
— Собор.
— Какой собор? Здешний?
— Общий.
— А вы подробнее.
Но Пасхалов до поры до времени молчал.
В июне он собрал в приходе подарки солдатам и уехал на фронт.
Вернулся Пасхалов после провалившегося июньского наступления и, вернувшись, рассказывал:
— Видел я на фронте делегацию французских социалистов. В частности, господина Тома. С бородой, весьма почтенного вида. Я с ним через переводчика беседовал. И узнал, что во Франции социалисты религию не рушат. Церковь влияние на умы имеет большое. И сам господин Тома сказал мне, что он верующий, хоть и просвещенный социалист, верующий, но обрядов не исполняет. В каждом у них полку, на каждом военном корабле имеется священнослужитель — по-тамошнему о-монь-е. И ничего, живет клир!
Разговоры эти Пасхалов вел потому, что вскоре после возвращения с фронта начались споры между собором и заводским комитетом. Дунин обнаружил, что завод платит собору большие деньги на содержание священников. На общем собрании рабочих он предложил отменить этот расход.
Пасхалов сначала возражал мягко:
— Не зря платят рабочие. Есть люди, ваши же рабочие, кои не без пользы ходят в собор. Успокоение от дум находят. Это необходимо человеку. А если он любитель музыки, то и хор слушает. Хор у нас великолепный.
— Чем год за ваши концерты платить, лучше раз Шаляпина привезти. Пусть верующие за хор платят.
— Так-то вы народ жалеете? Весь причт хотите ему на спину взвалить!
— Как народ жалеем — не ваше дело, — отвечал Дунин. — От народа вы тоже брать не отказываетесь, хотя и завод платил. Чего там говорить — за старушечьи удовольствия, за вековух платить не будем.
— Верно! — крикнул кто-то слишком уж веселый. — Коли платить, так за молодух!
Веселый оказался пьяным. Его немедленно вывели.
И тогда Пасхалов не вытерпел. Он заговорил было, как на амвоне:
— Сей небольшой ростом, но весьма ядовитый еретик Дунин…
Но ему не дали досказать. Его стали неучтиво толкать к выходу. И было бы совсем плохо Пасхалову, если бы не закричали ему:
— К вечерне звонят! Спеши, батя, на работу.
И с первого июля платежи собору прекратили.
7. Устьевский Гиппократ
Издавна жили в поселке два врача, люди одного возраста, но очень отличавшиеся друг от друга, — доктор Коротеев и доктор Сухин.
Коротеев был плотный высокий человек добродушного нрава, с плавными движениями, ласковый в обращении с людьми. Он говорил каким-то воркующим голосом:
— Разденьтесь, родной мой… Сестра, сделайте ему укольчик… Эти капельки надо принимать по три раза в день… Покажи, детка, язычок… Попрошу следующего.