Ленин потеснился на диване. Дунин сел рядом.
— Большой завод? Этот, что у самого полотна стоит?
— Разве бывали?
— Нет, проезжал только мимо. Жил недалеко от вас по той же дороге. Но это давно было. После пятого года, но завод помню. А сколько теперь у вас народу? Махина. А организация ваша какая? Сколько? Не очень много. На таком заводе может быть и больше.
— Народ у нас разный…
Дунин говорил, что в посаде есть и мещане — на заводе стоит у станка, а в душе и дома обыватель, и даже еще хуже.
— Что значит хуже? Что вы хотите сказать этим, товарищ Дунин?
— А то, что они были опорой начальства.
— Ну, такие люди есть на каждом заводе, особенно на казенных. Например, на уральских заводах. Близость земли дает себя чувствовать. На Путиловском этого меньше. Но не помешали же вам такие люди объявить забастовку в феврале. Завод же стоял до самой революции. Великолепно, хотя вас и пересажали почти всех.
— Вы это знаете, товарищ Ленин?
— Я это должен знать.
Ленин посмотрел на Башкирцева, который подошел к дивану и молча поклонился.
— Где мы с вами встречались, товарищ?
— В Париже, в Лозанне.
— Вспомнил. Вы изменились. Постарели, но немного. Вот так, товарищ Дунин, выглядит за границей солидный, квалифицированный, но подпорченный капитализмом рабочий, из рабочей аристократии.
На Башкирцеве был хороший, тщательно отглаженный женою костюм, очки в золотой оправе.
— Что ж… Обличье можно одобрить, но нутро у наших гораздо лучше, глубже. Ну, а кто у вас был опорой начальства, вероятно, в триковых парах, с пояском, сапоги бутылками?
— Именно так, товарищ Ленин. — Дунин, смеясь, кивал головой.
— А какая у вас кличка тогда была, товарищ Башкирцев? Мне предварительно писали о вас тогда, но я, признаться, забыл.
— Кличка? Солиднов.
— Вот, у нас и клички были меткие. А что, товарищ Башкирцев, не бывало ли так, что по обличью вас теперь на митингах принимали? — Глаза Ленина сузились, в них блеснули искорки смеха.
Молчаливый и сдержанный Андрей рассмеялся.
— Угадали. Да, на одном митинге недавно меня сочли за эсера-интеллигента. Говорить не давали, пока не выяснили.
— Ого! Это большой наш успех в том месте, где вы выступали. В других местах эсеров еще не гонят с трибуны. Приятно было узнать.
— Но мне неприятно было стоять там в первые минуты.
— Старому большевику можно посочувствовать. А ведь мы уже старые большевики, товарищи. — Ленин огляделся. — Старые большевики, которые обязаны теперь быть молодыми, полными сил.
Андрей Башкирцев подумал (потом он сказал об этом Дунину), что совсем иначе с ними разговаривал бы Плеханов. «Я это должен знать…» Нет, от Плеханова они бы не услышали таких слов. Для него Путиловский завод оставался Путиловским заводом восьмидесятых годов, когда Плеханов был совсем молодым. Революция пятого года не привлекла его на родину.
— Так какое же у вас дело, товарищ?
Дунин просил приехать в Устьево с докладом.
Ленин обещал приехать, но день пока не мог назначить.
— Будем помещение искать… специальное, — сказал Дунин, — народ повалит. Не знаю, где и собирать. Хоть собор занимай.
— Что ж! И это бывало, — оживился Ленин. — В Лондоне мы всем съездом в церкви заседали.
К Ленину подходили два рослых бородача солдата. Они прислушались к разговору, и один полюбопытствовал:
— Церковь-то силой, что ли, заняли, товарищ Ленин?
— Что вы, товарищи! Где ж нам в Лондоне действовать силой! И вообще церкви нельзя силой занимать, это не банки. Сняли церковь на время. Деньги платили.
Товарищ, сидевший справа от Ленина, шепнул ему на ухо. Глаза Ленина были уже не смеющимися, а серьезными и чуть влажными. Он встал с дивана, крепко пожал бородачам руки.
— Спасибо вам, товарищи.
Это были солдаты полка, который вышел на демонстрацию с плакатом «Прекратите травлю Ленина».
— Есть у вас среди солдат оборонцы? — спросил Ленин.
— Есть и такие, — подтвердил один из бородачей. — Да и они лозунг насчет вас одобряли. За войну они так… по привычке. Не могут сразу отрешиться… ровно после пара в предбанник пойти. Вы скажите в полку слово хоть на пять минут — качать будут.
— Такие закачают! Ростом мы с вами не вышли, товарищ Дунин, — засмеялся Ленин.
И он, и Дунин были солдатам по плечо.
Явка была во фракции Смольного. Комитетчики ездили туда по очереди. В Смольный к тому времени переехал из Таврического дворца Петроградский Совет.
Дворец сразу опустел. Проходя по Шпалерной, Буров с любопытством посмотрел за ограду. Садовник, присев на корточки, возился возле седых приземистых пихт. На летнем солнце грели спину думские вахтеры, огромные, на подбор. В черных мундирах они лениво проходили по двору, словно Дума разъехалась на каникулы и снова соберется осенью. Караульные солдаты поддразнивали вахтеров: