— Комитет… где?
Мальчишки переглянулись и догадались привести его не в комитет Козловского, а к Родиону. Делегата отвезли в Смольный.
В эти два дня Родион, Дунин, Андрей Башкирцев не ложились. Выступали на площади, во всех больших цехах, днем и ночью. Вокруг неподвижных станков, на стальных плитах, на отливках и на переплетах железных креплений — всюду, даже в кабинках подъемного крана, было густо от народа. Под стропилами шипели дуговые фонари. Желтоватый свет падал на возбужденные лица.
Как всегда в напряженные, узловые дни, сам собой рождался лозунг, короткий, ударный, волевой, приковывавший к себе миллионы людей.
Родион поднимался на ящик.
— Корнилов в Питер не войдет!
Сколько раз в эти дни встречу летел вопрос:
— Буров, скажи, где теперь Ленин?
Спрашивали — красногвардеец, державший на коленях винтовку, совсем молодой парень, старик, проживший здесь всю жизнь, люди, которых Буров знал прежде, и люди, которых он не знал.
— Ленин, товарищи, в надежном месте.
В один из этих тревожных дней раздался вопрос, который особенно глубоко взволновал Родиона, взволновал и обрадовал. По этому вопросу было видно, что теперь уже всем на заводе понятен смысл происходивших событий.
— А можешь, Буров, дать нам слово, что делается так, как Ленин сказал?
Это были слова Чебакова. Он вплотную придвинулся к Родиону.
И весь многолюдный цех в напряженной тишине ожидал ответа.
2. Цех увозят
Началось ранней осенью перед падением Риги. Но за кем было первое слово? Об этом тогда не могли узнать в Устьеве. Начинали в домах заводчиков, банкиров, в отдельных кабинетах загородных ресторанов.
Это был план, разработанный еще в августе — в те дни, когда созвали в Москве государственное совещание — коварный, далеко идущий план.
Петроград пугал промышленников, банкиров, помещиков. Они могли договориться с немцами, но не со своей столицей. Теперь для них уже не было родины. Чтобы разгромить революцию, им надо было удушить Петроград. По их плану предполагалось вывезти из столицы большие заводы, сократить подвоз хлеба и угля. В середине августа у Березовского происходил долгий разговор в морском министерстве с Корре.
Старик смотрел на него с любопытством и без той неприязни, которую еще недавно чувствовал к Березовскому.
Корре понял, что именно Березовский нужен ему в такие дни, а не Сербиянинов. Сербиянинов отказался бы проводить этот план на Устьевском заводе, и не только потому, что боялся устьевцев. Это был человек старого закала. Для него немец — это немец, Вильгельм Второй — Вильгельм Второй, присяга — присяга, если воевать так воевать, если глупый приказ, то это глупый приказ. Окольных путей он не видит.
«Э, милый мой, да в тебе, старинушка, еще мушкетный порох остался», — мысленно сказал себе, отпустив в последний раз Сербиянинова, Корре, умный, циничный и бессовестный человек.
Березовский — совсем другое. Это ловкий карьерист. Но хватит ли у него смелости?
Долгий разговор начался с намеков, полунамеков, а потом стал откровенным.
П о л у н а м е к. Понимаете, мой милый, положение у нас пресложное. О, если бы прямой опасностью были только немцы! Ведь у нас могучие союзники, которые все сильнее и сильнее нажимают на них с запада. Пожалуйста, курите.
Березовский сидел как будто бы непроницаемый, глаз не отводил, но что-то неуловимое промелькнуло у него на лице.
Н а м е к. Кого же нам больше опасаться — Вильгельма или этих? Легко ли вам управлять заводом?
— С каждым днем труднее. — Березовский смотрит в упор на Корре, в его черных глазах, которые устьевские дамы называют то цыганскими, то разбойничьими, жгучее ожидание.
О т к р о в е н н о с т ь. Ваша карьера, уважаемый, необычайна и, надо сказать, как-то неожиданна. Но вы нам можете сослужить полезнейшую службу, незабываемую.
Надо было немедленно решить. Он, Березовский, навсегда станет для этих людей своим человеком, если пойдет с ними. Он сохранит за собой видное место, он может подняться еще выше. Но как трудно решиться. Кто кого одолеет? Армия наступать уже не будет. В Устьеве лучше, чем в столице, видно, что большевики не разбиты. Рабочие теперь идут только за ними. Что же будет дальше? Что выбрать? Может быть, разразится вторая схватка, и большевиков сомнут. Да, это может случиться.
Из кабинета Корре Березовский вышел своим человеком. Корре открыл ему правду, но не всю. Березовский не узнал о том, кто разработал коварный план, не узнал о совещаниях банкиров, политиков, промышленников.