Вану Тигру оставалось только ждать, и он созвал на совет своих военачальников, и те присоветовали ему осадить город, потому что осада вернее битвы, так как без еды люди жить не могут.
Это Вану Тигру показалось разумным, потому что люди его, верно, были бы убиты, если б он напал на город теперь, да и ворота были так крепки, и большие брусья так прочно окованы железом, что Ван Тигр не знал, как за них приняться. А кроме того, если стеречь ворота день за днем, чтобы в город не провозили съестного, то через месяц или два противник ослабеет и сдастся; если же дать сражение теперь, то противник еще полон сил и сыт, и нельзя сказать наверное, на чьей стороне окажется победа. Так рассуждал Ван Тигр, и ему казалось, что лучше выждать и дать сражение тогда, когда он будет уверен в победе.
И потому он приказал своим солдатам охранять стены вокруг всего города, однако становиться подальше, чтобы пули до них не долетали, а падали, не причиняя вреда, в городской ров.
Солдаты окружили стены, и никто не мог ни войти в город, ни выйти, а войско Вана Тигра питалось тем, что производила земля; они ели кур, овощи и плоды, и крупы, какие были у крестьян, и так как они платили за все, что брали, крестьяне не восставали против них, и солдаты Вана Тигра ели очень хорошо. В свое время наступило лето, земля была плодородная, и лето выдалось урожайное, потому что год в тех местах был не слишком засушлив, не слишком дождливый, хотя шли слухи, что на западе, за горами, совсем не выпало дождя и в тех местах будет голод. Узнав об этом, Ван Тигр сказал себе, что, видно, судьба его позаботилась о нем, так как здесь его ждало изобилие.
Так прошел месяц и более того, и Ван Тигр ждал день за днем в своей палатке, но никто не выходил из осажденного города. И он ждал еще двадцать дней, и терпение его истощилось, и люди его тоже устали ждать, но враг был стоек по-прежнему, и если они переходили через ров, то с городских стен по-прежнему раздавались выстрелы. Ван Тигр сильно этому дивился и говорил в гневе:
– Что они могут там есть? И как у них достает еще сил держать оружие!
А Ястреб, стоявший рядом, сплюнул на землю, восхищаясь такой доблестью врага, и, вытирая рот ладонью, сказал:
– Теперь они, должно быть, переели и собак, и кошек, и всякую тварь, даже крыс, какие водились у них в домах.
Так шли дни за днями и осажденный город не подавал никаких признаков жизни до тех пор, покуда второй месяц лета не подошел к концу. И вот как-то утром Ван Тигр вышел из своей палатки, как выходил каждый день посмотреть, нет ли какой-нибудь перемены, и увидел, что белый флаг развевается над северными воротами, против которых был разбит его лагерь. Спеша от волнения, он приказал одному кз своих солдат тоже выкинуть белый флаг и ликовал, думая, что осаде пришел конец.
Тогда северные ворота приоткрылись слегка, лишь настолько, чтобы пропустить одного человека, и снова закрылись, и слышно было, как скрипят железные засовы. А Ван Тигр смотрел, затаив дыхание, с другой стороны рва, где находился его лагерь, и видел, что к нему медленно идет человек, неся белый флаг на бамбуковом шесте. Тогда Ван Тигр велел людям выстроиться в ряд, занял свое место позади них и стал дожидаться посланного, и тот закричал, подойдя настолько близко, что его можно было слышать:
– Я пришел говорить о мире, мы дадим тебе денег, отдадим все, что у нас есть, если ты уйдешь отсюда с миром.
Тогда Ван Тигр засмеялся своим беззвучным смехом и сказал, издеваясь:
– Не думаешь ли ты, что я пустился в такую даль только ради денег? Деньги я могу достать и в своих владениях! Нет, ваш военачальник должен сдаться мне, потому что мне нужен этот город и эта область! Она должна стать моей.
Тогда посланный оперся на бамбуковый шест, взглянул на Вана Тигра со смертною тоской и сказал умоляюще:
– Сжалься и уведи своих людей!
И он простерся ниц перед Ваном Тигром.
Но Ван Тигр чувствовал, что гнев поднимается в нем, как бывало всегда, когда ему противоречили, и, разгорячившись, крикнул:
– Я не уйду, пока земля эта не станет моей!