Увидев родственников, он быстро встал и, приказав прислуживавшим ему солдатам принести кушанья и вина, поклонился брату. Ван Средний тоже поклонился и велел поклониться мальчикам, потом все уселись, заняв места по старшинству: Ван Средний – самое почетное, за ним Ван Тигр, а ниже его на боковых местах сели мальчики. Слуга принес вино и розлил его; после этого Ван Тигр посмотрел на мальчиков и сказал по своей привычке резко и отрывисто:
– Вот этот краснощекий – на вид довольно крепкий парень, не знаю только, найдется ли у него ум. По его рябому лицу похоже, что он весельчак. Надеюсь, что нет, я не люблю, когда много смеются. Он твой сын, вижу, что он похож на мать. А этот, другой? Неужели у старшего брата не нашлось никого лучше?
Сын Вана Старшего еще ниже повесил голову, и видно было, как холодный пот мелкими каплями выступил на его верхней губе, он украдкой смахнул пот ладонью, упорно не поднимая глаз. Но Ван Тигр продолжал пристально смотреть на племянников, не сводя с них суровых черных глаз; в конце концов даже Рябой, который был не из робких, не знал, куда девать глаза, смотрел по сторонам, шаркал ногами и грыз ногти. Наконец Ван Средний сказал, оправдываясь:
– Правда, оба они никуда не годятся, и мы жалеем, что у нас нет других, более достойных твоей милости. Но старший сын брата – главный наследник после него, а следующий за этим горбун, а этот рябой – мой старший Сын, а младший мой сын еще ребенок, и лучше этих двух у нас никого нет.
Ван Тигр, осмотрев своих племянников, велел солдату увести их в боковую комнату, дать им поесть и не приводить, пока он не позовет. Солдат увел мальчиков, но сын Вана Старшего оглядывался с жалобным выражением на дядю, и Ван Тигр, заметив его колебания, крикнул:
– Ну, что ты медлишь?
Тогда мальчик остановился и нерешительно спросил:
– А можно мне взять сундук?
Ван Тигр взглянул и, увидев возле дверей красивый сундук свиной кожи, сказал презрительно:
– Возьми, но тебе в нем мало проку, потому что придется снять это платье и надеть хорошую крепкую одежду, какую носят солдаты. Нельзя сражаться в шелковом халате!
Мальчик побелел, как глина, и, не говоря ни слова, вышел из комнаты, и братья остались одни.
Долгое время Ван Тигр сидел молча, потому что он был не из тех, кто ведет разговор только ради приличия, и наконец Ван Средний спросил его:
– О чем ты так задумался? Не о наших ли сыновьях?
И Ван Тигр ответил с запинкой:
– Нет, я подумал только, что у моих ровесников подрастают уже сыновья; должно быть, это большая радость видеть, как растут твои дети.
– Что ж, и у тебя могли бы быть дети, если бы ты вовремя женился, – сказал Ван Средний, слегка улыбаясь. – Мы очень долго не знали, где ты находишься, не знал и отец, потому-то он и не мог женить тебя, хотя ему и хотелось. Но мы с братом охотно это устроим, и деньги найдутся, когда в них будет нужда.
Но Ван Тигр отстранил от себя эту мысль и сказал решительно:
– Нет, тебе это может показаться непонятным, но я не выношу женщин. Удивительно, я никогда в жизни не видел женщины… – Тут он прервал свою речь, потому что вошел прислужник с блюдом, и братья замолчали.
Когда они поели, а слуги убрали со стола и принесли чай, Ван Средний хотел было спросить брата, для чего ему понадобилось все его серебро сразу и что он намерен делать с племянниками, но не знал, с чего начать, и прежде чем он успел придумать, как половчее приступить к этому, Ван Тигр неожиданно сказал:
– Мы братья. Мы с тобой понимаем друг друга. Я рассчитываю на твою помощь!
А Ван Средний отпил глоток чаю и сказал осторожно и мягко:
– Ты можешь на меня положиться, потому что мы братья, но мне хотелось бы знать, что ты задумал и чем я могу тебе помочь?
Тогда Ван Тигр наклонился к нему и заговорил громким шепотом; речь его лилась стремительно, и дыхание, словно горячий ветер, обжигало ухо брата:
– У меня есть верные люди, их целая сотня, а то и больше, и всем им надоел старый генерал. И мне он надоел, я тоскую по родине, видеть больше не хочу этих желтолицых южан! Да, у меня есть верные люди! Я подам знак глухою ночью, и они пойдут за мной. Мы пойдем на Север, туда, где есть горы, пойдем далеко на север и там укрепимся и поднимем восстание, если старый генерал выступит в погоню за нами. А может быть, он не двинется с места, – он стар и ни о чем не думает, кроме еды и питья да своих женщин, а в моей сотне самые лучшие и сильные из его людей – не южане, а люди другого, сурового и храброго племени.