Ван Тигр протянул ей письмо, ничего не говоря, а глаза его не отрывались от обнаженной шеи и от того места, где она переходила в грудь. Так велика была его любовь к этой женщине, что даже сейчас он не скрыл от нее ничего. Она взяла письмо и прочла его, а он гордился тем, что она умеет читать, когда она нагнулась над письмом, слегка шевеля во время чтения тонкими, резко очерченными губами, и подумал, что нет женщины красивей. Волосы ее были теперь гладко причесаны, напомажены и лежали узлом на шее в маленькой сетке из черных шелковых нитей, а в ушах ее висели золотые серьги. Она прочла письмо, снова сунула его в конверт и положила на край стола, а Ван Тигр смотрел на ее ловкие, легкие руки, тонкие и проворно двигавшиеся, и потом сказал:
– Не знаю, как достать эти мешки с зерном. А достать их нужно, все равно – хитростью или силой.
– Это нетрудно, – сказала женщина вкрадчиво. – Нетрудно пустить в ход и силу и хитрость. У меня уже составился план, пока я читала это письмо. Тебе придется только послать отряд своих людей, под видом бандитов, – тех самых бандитов, о которых теперь говорят, и пусть они украдут зерно, как будто для себя. Кто тогда узнает, что ты в этом замешан?
Ван Тигр засмеялся своим беззвучным смехом, потому что план показался ему очень разумным, и притянул ее к себе, так как он был один: часовые всегда оставляли комнату, как только она входила, и когда его грубые руки насытились ее нежным телом, он сказал:
– Не было еще такой умной женщины, как ты! В тот день, когда я убил Леопарда, я завоевал свое счастье.
И утолив свой голод, он вышел, позвал Ястреба и сказал ему:
– Ружья, которые нам нужны, находятся в тридцати милях отсюда, там, где перекрещиваются две железные дороги. Они в мешках с зерном, которые везут на северные мельницы. Возьми пятьсот солдат и оружие, вели им переодеться бандитами и отправляйся туда, захвати эти мешки, как будто бы для бандитского становища. А поблизости держи наготове ослов и повозки и вези мешки сюда, вместе с зерном.
Ястреб был человек ловкий и надеялся на свой ум и изворотливость, тогда как приятель его, Мясник, надеялся на свои кулаки, огромные, словно глиняные кувшины, – такое хитрое дело пришлось ему по вкусу, и он поклонился. Ван Тигр продолжал:
– Когда все ружья будут доставлены сюда, я награжу тебя и каждый из солдат получит награду, смотря по тому, что он заслужил.
Покончив с этим, Ван Тигр вернулся в свою комнату. Женщина ушла, а он снова уселся в резное кресло с плетеным тростниковым сидением, прохлады ради расстегнул пояс и воротник, потому что день становился нестерпимо жарким, и начал думать о том, какая у нее шея, и о том изгибе, который идет к груди, и дивился, что тело может быть таким нежным, как у нее, а кожа такой гладкой. Он не сразу заметил, что письмо, которое написал ему брат, исчезло со стола, потому что женщина взяла его и засунула глубоко за пазуху, и даже руки Вана Тигра не нащупали его.
Прошло уже полдня с тех пор, как выступил в поход Ястреб, и Ван Тигр прохаживался один в вечерней прохладе перед тем, как отправиться ко сну: он прохаживался во дворе, неподалеку от боковой калитки, открытой и выходившей на улицу, маленькую улицу, где прохожих бывало немного, и то днем. Прохаживаясь, он слышал чириканье сверчка. Сначала он не обратил на него внимания, потому что весь ушел в свои думы. Но сверчок все чирикал, Ван Тигр, услышав его, подумал, что в это время года сверчков не бывает, и тогда из праздного любопытства стал искать, откуда несется этот звук. Он доносился из-за калитки, и, выглянув на улицу, где надвигались сумерки, Ван Тигр различил чью-то смутную фигуру, притаившуюся у калитки. Положив руку на свой меч, он шагнул вперед и в надвигавшихся сумерках узнал неясно белевшее рябое лицо племянника, и юноша прошептал, задыхаясь:
– Тише, дядя! Не говори госпоже, что я здесь. Когда можно будет, выходи на улицу, а я тебя буду ждать на первом перекрестке. Мне нужно сказать тебе кое-что, и время не терпит.
Юноша исчез, словно тень, и Ван Тигр не стал дожидаться, так как был один: он пошел вслед за этой тенью и первым пришел на условленное место. Потом он увидел племянника, который крался в темноте возле самых стен, и сказал в великом изумлении:
– Что ты крадешься, словно побитая собака?
Юноша прошептал:
– Тсс… меня послали в другое место, далеко отсюда; если госпожа проведает, что я здесь, – а она такая хитрая, что я не знаю, кого она поставила следить за мной, – она сказала, что убьет меня, если я проговорюсь, и уже не первый раз она грозит мне!
Услышав это, Ван Тигр не мог найти слов от изумления. Он с силой рванул юношу, потащил его в темный переулок и приказал говорить. Тогда юноша приложил губы к уху Вана Тигра и зашептал: