Суп пролился в тот момент, когда он, испугавшись подлетающего снаряда, бросился на землю. Что теперь подумают о нем разведчики, которые и днем и ночью сидят здесь на наблюдательном пункте?..
Но кто-то из солдат подошел и внимательно стал осматривать железный термос.
— Не из-за чего плакать, — сказал он. — Радуйся, что не тебя так продырявило. Ты посмотри только!..
Действительно, термос был похож на решето.
— Не горюй, — утешали его солдаты. — Перебьемся, хватит нам и того, что принес старшина. Снимай автомат, отдохни. А мы пока заберем обед и пойдем к тому домику. Через полчаса управимся и вернемся…
Он даже не заметил, что два артиллериста и один из оставшихся на наблюдательном пункте разведчиков обмениваются многозначительными улыбками.
— Гражданин капрал, — обратился к Тадеку один из них. — Вы, гражданин капрал, здесь старший по званию, поэтому примите пока командование над этим наблюдательным пунктом.
Он не почувствовал шутки. Его даже не насторожило, что эти старые солдаты так серьезно обращаются к нему: «Гражданин!» Однако он не знал, что надо делать ему, как командиру пункта. Он взобрался наверх, на вал, к прикрытой мешками с песком стереотрубе, а потом, склонившись, стал составлять схему обстановки.
Он еще успел заметить, что на том берегу замигали какие-то огоньки, и подумал, что это, наверное, немецкие пулеметы, потом почувствовал удар в руку и скатился с насыпи.
Так попал он первый раз в санбат. Оказалось, что в этот день его три раза ранило: два раза — в плечо и под колено, — когда он пробирался к валу, а третий — когда рисовал схему. Осколок и по сей день сидит у него в плече. К счастью, все раны оказались легкими, и через несколько дней Тадек Цацко попросту убежал из санбата и явился в разведывательный взвод.
Худшее ему пришлось пережить несколькими днями позже. Его, ни много ни мало, официально похоронили на солдатском кладбище. А было это так.
Тадек и Герега привезли на наблюдательный пункт обед и возвращались в Анин. Вслед за ними ехала повозка, лошадьми которой управлял молоденький солдатик, наверное, ровесник Тадека — не больше пятнадцати лет. Его фургон был запряжен двумя сильными лошадьми и стал их обгонять.
— Ты куда так спешишь? — крикнул ему Тадек.
— Как это куда? За снарядами для батареи! Не видишь, что я артиллерист!
— Разве что по коням определить можно!..
— А хоть бы и по коням. Не такие клячи, как ваша. Артиллерийские кони!
Оба рассмеялись. Паренек очень понравился Тадеку.
Он еще подумал, что хорошо было бы иметь такого товарища в разведвзводе.
Сразу за круглой площадью Вашингтона они попали под артиллерийский обстрел. Паренек стал нахлестывать лошадей и рванул вперед. Тадек и Герега тоже, не обращая внимания на рвущиеся на улице снаряды, не искали укрытия, а хотели проскочить поскорее этот опасный участок дороги. Доехали до Вятрачной и свернули на Греховскую.
Юного артиллериста они догнали где-то в районе площади Шембека. Здесь образовалась пробка из грузовиков и повозок, и один регулировщик тут никак не мог управиться. Оба паренька слезли с повозок поговорить немного. И в этот момент из-за Вислы неожиданно выскочили два немецких самолета.
— Укрывайся! — крикнул Герега и побежал к ближайшему картофельному полю.
Места для укрытия здесь было много, потому что вокруг площади тянулись делянки, на которых сажали картофель и помидоры, к этому времени уже убранные. К этим делянкам бежали толпой солдаты с машин и повозок.
— Кони, мои кони! — закричал вдруг юный артиллерист и бросился к своему фургону. А на площади в это время происходило что-то страшное. Испуганные кони рвали упряжь, разбивали повозки, кидались в стороны. Некоторые падали, убитые осколками бомб…
Прежде чем Тадек успел сообразить что к чему, паренек-артиллерист исчез в клубах пыли на своей повозке, которую во всю мочь понесли испуганные кони. Через минуту где-то совсем близко раздался пронизывающий свист, потом была только сильная ударная волна, и все внезапно погрузилось в темноту.
Когда Тадек открыл глаза, то увидел наклонившуюся над ним девушку в белом чепце и белом халате. Он пощупал голову. Она была перевязана. Страшно шумело в ушах.
— Где я?
— Не волнуйся. В полевом госпитале. Кажется, под бомбы ты попал. Доктор говорит, что ничего страшного. Голова побита, но цела.
— Долго я тут лежу?
— Три дня…
А что это за госпиталь?