— Ишь, ты, — улыбнулся полковник, — ближе боятся подходить, знают, что у нас гранатометы.
В этот момент из башни одного из танков вылезли двое пакистанских военных и, размахивая белым флагом, двинулись к дувалу. Душмацские цепи замерли на линии танков.
— Ну что, пойду снова на беседу. — Мохаммад Наим начал спускаться вниз.
Через минуту он уже подходил к воротам. Кто-то из советских ребят открыл ему калитку, и Мохаммад Наим не спеша направился к пакистанцам. Первым стоял полковник, за ним с белым флагом — сержант. Пакистанский полковник, не здороваясь, сразу же заговорил:
— Неужели не понимаете, что своим безрассудным шагом вы подписали себе смертный приговор?
— А вы, полковник, — резко ответил Мохаммад Наим, — разве не понимаете, что душманы, хозяйничая на территории суверенного государства, доставляют сюда иностранных граждан и без приговора обрекают их на смерть? Теперь же мы сами подпишем смертный приговор любому, кто попытается отнять у нас свободу.
— Чего вы хотите? — спросил пакистанец более спокойно.
— Одного: передать афганских военнопленных, которых незаконно содержите в тюрьме на этой базе, представителям афганского посольства, а советских военнопленных — представителям советского посольства.
— Но это же безумство! Вы что, не понимаете? Это невозможно.
— Тогда мы будем сражаться до последнего. А вам, полковник, советую передать своему правительству и президенту Зия-уль-Хаку, что наша кровь им не простится! И еще, как военный военному скажу вам, что вы зря губите этих людей. — Мохаммад Наим рукой показал на душманские цепи. — Вы же прекрасно знаете, что мы вооружены отлично, а вы их превращаете в обыкновенные мишени.
— А танки? А артиллерия? А авиация?
— Мы ничего не боимся и за свою свободу готовы умереть! А вы, я вижу, хотите показать, как пакистанская армия, ее офицеры и солдаты умеют героически сражаться за интересы убийц.
Пакистанский полковник негромко, возможно, чтобы не слышал сержант, пробормотал:
— Мне приказали из гуманных соображений передать вам ультиматум.
— Вы считаете, что загнать нас снова в подземелье, где нас не кормят, пытают, убивают, и есть гуманные соображения?
— Скажите, вы кто? — вдруг спросил пакистанский полковник и сочувственно посмотрел на руководителя восставших.
— Я. полковник афганской армии Мохаммад Наим.
— Где учились?
— Ив Советском Союзе, и в Афганистане.
— Я понимаю вас, но поймите и вы меня. Не я, так другой исполнит приказ.
— Исполняя приказы, господин полковник, надо помнить и о совести.
Мохаммад Наим, прощаясь, кивнул головой и повернул обратно. Он не видел, как пакистанский полковник, а вслед за ним и сержант отдали ему честь.
Через несколько минут танки, выдвинутые на прямую наводку, открыли орудийный огонь. Снаряды вонзились в толстый глиняный дувал. Их разрывы поднимали вверх столбы пыли и дыма. Застучали тяжелые танковые пулеметы.
Потери у восставших пока были небольшие. Один афганский военнослужащий погиб, четыре человека были ранены, в том числе один советский солдат. Тамарин, где ползком, где перебежками между разрывами снарядов, добрался до Жураковского. Это его ранило в правое плечо.
— Ну как. ты, Саша?
— Нормально, командир. Вот перевязку закончат, и — готов к бою. Я же еще ни разу не выстрелил.
В этот момент прекратился орудийный Огонь, и Тамарин, выглянув в бойницу, коротко бросил:
— Начинается.
Душманы пошли вперед. Постепенно становился понятен их план. Из гранатометов разрушить ворота, а затем ворваться внутрь базы. Танки медленно двигались следом за цепью.
Когда атакующие приблизились к дувалу метров на двести, Мохаммад Наим дал команду стрелять.
Оружия у оборонявшихся было в достатке, и огонь их был кинжальный. Он сразу же заглушил крики душманов «аллах акбар»[7], и десятки их упало замертво. Наступавшие, очевидно, рассчитывали, что смогут танковыми орудиями подавить пулеметные точки. Но их оказалось слишком много, чтобы в считанные минуты сделать это. А тут еще и сами танки оказались в зоне досягаемости гранатометов. Салуецкий подловил момент, когда один из танков чуть повернулся боком и влепил ему из гранатомета. Танк загорелся. Кто-то из афганских солдат смог из безоткатного орудия, поставленного у бреши в дувале[7], перебить у второго танка гусеницу. Танк развернулся боком и вскоре был подожжен.
Душманы, оставляя на земле убитых и раненых, побежали обратно. Танки снова открыли огонь из орудий и пулеметов и начали задом пятиться назад. Атака захлебнулась.