— А ты не прочь бы зайти?
— Мы с тобой, пожалуй, будем там белыми воронами.
Он незаметно подтолкнул ее и, показывая с лукавой улыбкой на высокого господина с великолепной окладистой бородой, прошептал:
— Бобер!
— О-о! — Она в упоении разглядывала этот из ряда вон выходящий экземпляр.
— Да, такую бороду можно постелить у кровати вместо коврика, а? За нее мне не меньше десяти очков, согласна?
Длиннобородый, по виду — преподаватель гимназии, смотрел с высоты своего огромного роста на молодых людей, не сводивших с него глаз.
— Да, борода замечательная, — великодушно согласилась Грета. — Значит, у тебя теперь сто пять, так?
Она что-то мысленно прикинула и спросила:
— А сколько очков, если такую длинную бороду потрогать?
Вальтер громко расхохотался.
— Посмей только! Тебе здорово влетит…
— А все таки сколько?
— Ну, если потрогать такую расчудесную бороду, то по крайней мере — двадцать пять. За бороду попроще — пятнадцать или даже двадцать. Бороды родственников, конечно, не в счет.
Тактика ее состояла в том, чтобы, отвлекая его вопросами, самой высмотреть подходящую бороду. Сначала ей не везло. Мужчины попадались навстречу редко, да и те по большей части бритые или же только с усами, но без бороды.
На углу Альстердамма она вдруг громко взвизгнула:
— Бобер! Бобер! — и, подпрыгивая от удовольствия, указала на немолодого коренастого человека, который стоял у парапета набережной и смотрел на воду. У него была роскошная, действительно необыкновенная борода: подстриженная полукругом, волнистая на щеках.
— Черт побери, вот так бородища — лес дремучий, — признал Вальтер. — Морской волк, наверное. За него я даю тебе пятнадцать. Она даже лучше моей последней.
— А теперь — смотри! — сказала Грета с необычайной серьезностью. Она отошла от Вальтера и смело направилась к бородачу.
Заложив руки за спину, девушка остановилась перед ним и открыто посмотрела ему в лицо. Заметив ее, бородач несколько удивленно, но приветливо улыбнулся. Грета спросила:
— Простите, господин капитан, вы, может быть, знаете про игру в бобра?
— Нет, милая девочка, я такой игры не знаю.
— О-ох, как жалко! Играют в нее так: кто первый увидит бороду, тому полагается очко. Понимаете? Мы играем в эту игру. У моего товарища уже за сто очков, а у меня только восемьдесят пять. Но вашу бороду, господин капитан, увидела первая я, и у меня теперь сто. И я обыграла бы его, если бы вы разрешили мне только один разочек потрогать вашу бороду. Мне зачтется тогда по меньшей мере двадцать пять очков… Можно?
Лоцман Асмуссен из Бланкенезе внимательно выслушал длинное объяснение и весь затрясся от неудержимого хохота:
— Ну и дела! Значит, за мою бороду ты получишь пятнадцать, а если потрогаешь ее — двадцать пять! Какая же знатная игра! Может, и меня примете? — Глаза у него наполнились слезами от хохота. — Но где же твой товарищ?
— Вон он стоит за деревом и смотрит на нас. — Маленькая Грета заразительно рассмеялась.
Лоцман Асмуссен обстоятельно вытер глаза и сказал серьезно и торжественно:
— В таком случае, хватайся за бороду и хорошенько потрепли ее. — Он даже чуть наклонил голову, чтобы ей было удобнее дотянуться.
Грета сделала знак Вальтеру, который укрылся за раскидистым каштаном и оттуда широко открытыми глазами смотрел, что эта отчаянная девчонка вытворяет. А она уже поглаживала и осторожно подергивала бороду смирно стоящего лоцмана.
— Большое спасибо, господин капитан!
Лоцман хитро подмигнул Грете еще влажными от слез глазами и сказал:
— Хватайся еще раз за бороду, тогда у тебя будет пятьдесят.
И дерзкое создание вторично погрузило пальцы в густую курчавую бороду. Затем, сделав книксен и кусая губы, чтобы не расхохотаться, Грета помчалась к Вальтеру, совсем уже скрывшемуся за стволом каштана.
— Ну, что ты скажешь? Сто пятьдесят у меня!
— Ты сошла с ума! — прошипел он.
— Сто пятьдесят!
— Да ведь стыд какой…
— Сто пятьдесят!
— Люди кругом. Ты видела, как над тобой потешались?
— Какое мне дело до людей! Пусть радуются, мне не жалко. Капитан — молодец! Понимаешь, он сразу согласился. Я могла бы еще десять раз подергать его за бороду.
— Скорее бы только ноги унести отсюда. Идем! — И они, схватившись за руки, помчались по Альстердамму.
Потом уж и Вальтер смеялся про себя; он был восхищен смелостью Греты. Такой прыти он от нее не ожидал. Но, конечно, виду он не показывал, а по-прежнему старался изобразить блюстителя строгих нравов. Сердито хмурясь, он буркнул: