Ньялль задержался у Камня, отметил страшное, хоть и незначительное изменение, которого Сартол добился за ночь. И тут ему в голову пришла идея. Рассказать историю, которая убедительно обрисует беспокойство Ньялля и в то же время настолько понравится Магистру, что тот не захочет проверять, истинна ли она. Ньялль усмехнулся. "Я выучился этой игре, - подумал он. Вот бы Вардис повеселилась". Но тут лицо его снова стало серьезным, и он постучал в дверь.
Будь Ньялль так подавлен виной и горем, как он собирался представить Сартолу, он, наверное, не заметил бы лицемерия Магистра. Но в свете событий этой ночи Ньялль увидел все: манипуляции, лесть, ложное сочувствие. Сердце у него сжалось при мысли о том, с каким стоицизмом Элайна говорила о предательстве Сартола. Он надеялся, что еще сможет перед ней извиниться.
Покинув Сартола, он вышел на улицу и почти сразу же ощутил последствия бессонной ночи. Усталый и издерганный, он вздрогнул, когда вдруг зазвонили колокола. Безумно хотелось спать, и, проклиная ночные прогулки, Магистр помчался в "Кристалл", зная, что Сартол хочет, чтобы он сопровождал обвиняемых на суд. Уже по дороге в Зал он подумал, не воспользоваться ли этой возможностью, чтобы сказать Баде-ну, что Джарид и Элайна живы и что он солидарен с ними. Но он не был до конца уверен в последнем. Он шел словно погруженный в транс, и только внезапный гнев Бадена и его ошеломляюще точная догадка о Сонель вырвали старика из этого состояния. Ньялль мог рассказать Бадену о своем разговоре с молодыми магами и уже подумывал об этом, но что-то его остановило, - возможно, жалящие слова Бадена или боязнь, что тот слишком остро отреагирует и тем самым отдаст преимущество Сартолу. А в следующий момент Оррис разорвал узы, которые могли связать Ньялля с обвиняемыми. Резкие слова Бадена, выросшие из страха за друзей, еще можно было вынести, но прямые обвинения Орриса - нет.
Оскорбленный и разгневанный, Ньялль шагал дальше; гнев гнал его вперед. Однако же это чувство мгновенно улетучилось, как только вошел Сартол и Ньялль взглянул на Созывающий Камень. Личная обида на Бадена и Орриса была ничто по сравнению с угрозой, которую представлял для всего То-бин-Сера этот эффектный, обаятельный маг. Слишком поздно Ньялль понял, что в Бадене и Орри-се, в Транне и трех магах, с которыми он говорил ночью на поляне, - вся надежда на спасение Ордена и страны.
Но когда Сартол заговорил, Ньялль испугался, что этих сил недостаточно. Магистр умел говорить достаточно веско, у него был красивый глубокий голос, и, как Ньялль убедился на собственном примере, он в совершенстве владел умением придавать почти любому своему утверждению черты правдоподобия. Эти качества, в сочетании с уверенностью в себе и повелительным тоном, давно сделали темноволосого мага одним из наиболее влиятельных членов Ордена. Слушая ложь из его уст и видя, как каждое слово Сортала ловят Магистры, Ньялль думал: одолеют ли его Баден с друзьями? Даже он сам не мог устоять, и все то, о чем он узнал ночью, словно отошло в сторону и сменилось темными, пугающими образами заговора и предательства. Он знал, что Сартол лжет, и все же не мог не слушать его. Стало быть, Баден и Транн настаивали на поездке, а Оррис вообще почему-то согласился участвовать в последний момент. Ньялль не мог не признать, что было нечто странное и в поведении Бадена, не дававшего убить людей, громивших Излучину. И, кроме того, в речи Сартола явственно читалось нечто отличное от суровых обвинений и призывов к наказанию. Я бы не сделал этого, если бы Баден не довел нас до нынешнего положения. Но уже ничего не поделаешь, остается лишь выполнить свой долг. Ньялль почувствовал, что начинает соглашаться с оратором.
Насмешливые аплодисменты Бадена разрушили чары его красноречия и вернули магов к суровой действительности суда. Но Баден как оратор не мог сравниться с Сартолом, и доказательств у него было мало. Пока не пришла Сонель. Ее появление подействовало на Ньялля даже больше, чем тактика Бадена: ему словно холодной водой в лицо плеснули. Он перевел взгляд на Созывающий Камень и снова подумал о том, что с ним сделал Сартол. И словно бурлящие воды Даалисмина, старого мага захлестнул гнев.
Удовлетворенно усмехаясь, Ньялль наблюдал разворачивающуюся перед ним сцену, отмечая, как Сартол внезапно утратил прежний блеск и уверенность. Сартол узнал Сонель и с отчаянием посмотрел на нее, все еще не понимая, что происходит. Он побледнел, когда Баден сообщил о доказательствах, и глаза его расширились, а из горла вырвался странный клокочущий звук, когда в зал вошли Элайна и Джарид. Прибытие молодых магов превратило заседание в хаос, маги бросились приветствовать своих молодых коллег. Ньялль остался в стороне от этого, как и Сартол, который стоял неподвижно, не сводя глаз со стола и вцепившись в посох обеими руками.
- Я надеялась, что ты рад моему появлению, Сартол, - сказала Элайна, подходя к столу вместе с Джаридом. В зале воцарилась странная тишина, маги медленно потянулись обратно к своим местам. - Я надеялась, что ты поприветствуешь меня вместе совсеми. Но я знала, что это приветствие будет неискренним.
- Прости меня, дитя, - сказал Сартол, глядя ей в глаза. - Учитывая, с кем ты общаешься в последнее время, не думаю, что ты пришла ко мне с миром.
Она невесело усмехнулась:
- Похоже, столкнувшись с правдой, ты все же признал ее. - И она заговорила громче, чтобы услышали все: - Не знаю, что вам наговорил Сартол, но вот что скажу я. Мы с Джаридом нашли его над телами Джессамин и Передура, и он загнал нас в Рощу Терона. Он убил бы нас, если бы Оррис не вмешался.
- Ложь! - закричал Сартол, перекрывая бормотание магов. - Ее совратили предатели!
- Ты - единственный предатель в этом зале, Сартол, - презрительно сказал Джарид.
- Тихо! - зашипел Одинан и ударил посохом об пол. - Это суд, а не маскарад! У нас есть правила, и я требую их соблюдения!