В приведенном рассказе явно чувствуется враждебное отношение к чужеземцам, и, по-видимому, именно этому обязан культ Сосома своим широким распространением в период между двумя мировыми войнами. Однако сам культ существует уже давно, что хорошо видно из следующего ниже рассказа о празднике совершеннолетия молодых людей, где Сосом — главное действующее лицо.
ПОЖИРАТЕЛЬ МАЛЬЧИКОВ
Едва зазвучит голос Сосома, женщины и дети покидают деревню. Следом за ними уходят и бураны{196}. Мужчины, знающие Сосома, подзывают больших мальчиков и вместе с ними отправляются на площадку великана. Но мальчики очень его боятся. Идя к Сосому, мужчины не надевают никакой одежды и украшений, кроме головных уборов из перьев казуара. Мальчики идут к нему совсем голые.
Всю ночь на площадке великана раздается пение. Но там не поют новых нгатси, а только те песни, которые похожи на этор людей канум. Их называют бандра{197}. Когда певцы устают, слышится гудящий голос Сосома{198}. Они пугаются и поют дальше. Едят же мужчины то, что оставляет им великан.
Наконец песни умолкают. Тогда является Сосом, лежавший до того у своего столба, и одного за другим забирает мальчиков. В то время как он пожирает второго, первый уже выходит из его заднего прохода. И так продолжается до тех пор, пока великан не сожрет и не пропустит через себя всех мальчиков. В теле Сосома мальчики становятся юношами{199}, и когда они после праздника возвращаются домой, то уже надевают юношеские украшения. Молодые люди, ставшие людьми Сосома, имеют право видеть деревянную гуделку, из которой исходит голос великана{200}. Но если ее увидит тот, кто не прошел через тело Сосома, его убивают.
Так как люди Сосома выходят из его заднего прохода, они меж собой называют великана топ-анем («человек заднего прохода»). Его зовут так еще и потому, что вновь посвященные делаются женами Сосома{201}. Но это бывает только во время первого торжества.
После праздника Сосома справляют свиной праздник, как было в последний раз в Ндаманде{202}. И на нем пляшут под звуки ручных барабанов. А на собственном торжестве Сосома в барабаны не бьют и не танцуют, а только сидят и поют.
Когда Сосом явился в Бад{203}, живший там учитель{204} запретил мальчикам идти на праздник великана. Но мальчики так боялись Сосома, что все-таки пошли к нему вслед за мужчинами. И только один из них остался в деревне с учителем.
Послушные мальчики возвратились от Сосома юношами. А непослушный так и остался навсегда мальчиком. Сосом сожрал его жизненную силу{205}. Правда, с виду он походил на обыкновенного живого человека: он и двигался и разговаривал. Но это был только живой труп. Никто в Баде не хотел больше иметь с ним дело. И потому учитель отослал его в Эрмасук{206}. Самого же учителя Сосом наказать не мог, так как над пиф-пафами он не властен.
В последнем случае особенно примечательно то, что из-за уважения к учителю никто не причинил строптивому молодому человеку никаких телесных повреждений. Раньше его, несомненно, убили бы. Все уверения учителя, что юноша находится в полном здравии, оказались напрасными. «Он мертв», — упрямо отвечали ему. Вера в силу Сосома была сильнее очевидных фактов.
Все пережитое в сновидениях маринд-аним также считают вполне реальным. И если они встретят какого-нибудь знакомого человека, смерть которого видели во сне, и удостоверятся, что он жив, то призна´ют его воскресшим. Это представляется им более вероятным, чем то, что они во сне видели призрак. Они твердо убеждены в правильности своих взглядов и не могут понять чужеземцев, которые сомневаются в показаниях честного человека. Так, однажды в Окабу явился один маринд-анем с девочкой-подростком на руках и пожаловался чиновнику администрации, амбонцу, что сосед убил и съел его дочь. При этом он показал девочку и сказал: «Вот она, моя мертвая дочь». Ссылки амбонца на то, что девочка выглядит совершенно живой и здоровой, не произвели на него никакого впечатления. «Я сам видел, как он выел у нее внутреннее мясо, — утверждал жалобщик, — и теперь она мертвая». Он был возмущен, что, несмотря на его сон, тут же не схватили и не наказали соседа, и усомнился в справедливости чиновника, не пожелавшего помочь ему в совершении мести. Сам же он, однако, из-за близости властей не отважился убить соседа. Что касается девочки, то вскоре после своей мнимой смерти она, кажется, снова ожила.