— Твой настоящий отец, сэр Боренсон, согласился бы со мной, — сказала Миррима. Он был человеком, который любил видеть людей счастливыми.
Дракен слегка кивнул: Да, я думаю, он бы согласился.
Итак, Дракен женился в ту ночь на пиру, пока Аат Ульбер все еще рыскал по дебрям. Он женился на манер варваров Интернука.
На глазах у всей деревни он и Рейн стояли рядом с костром, а военачальник Храт связал их запястья прочными веревками. Он дал Дракену прекрасный топор в правую руку, а Рейн — бутылку вина в левую, а затем заставил их повторить свои клятвы.
Дракен почувствовал себя потрясенным силой церемонии. Близость Рейн, тепло ее прикосновений, предвкушение, которое он чувствовал, — все вместе заставило его задрожать. Он с трудом помнил слова клятвы. Он посмотрел на свою мать по ту сторону костра, увидел, как ее глаза слезятся от радости, а маленький Мудрец стоял и держал ее за руку.
Дракен пообещал любить Рейна всю оставшуюся жизнь и не спать ни с какой другой женщиной. Он обещал питать ее и ее детей, как живот, так и душу. Он поклялся защищать и поддерживать ее, несмотря на дневной свет и тьму, сквозь теплые весенние дожди и щедрость лета, пока ледяное прикосновение зимы не освободит его.
Когда Рейн дала свои обеты, они почти не запомнились ему. Они были почти такие же, как и у него, но он вспомнил странную фразу, которую он никогда не слышал на свадебной церемонии, поскольку Рейн поклялся ругать его только тогда, когда ему это нужно, и ни в коем случае не пилить его.
Когда обет был исполнен, он взял ее на руки и поцеловал. Горожане подняли кружки с элем и громко отсалютовали. Раздались возгласы: Благословенна твоя постель! и Здоровья вам; богатство вам; и велика будет твоя радость!
Затем он обнаружил, что уходит от группы, все еще привязанный к Рейну. Военачальник Храт предупредил его: Не развязывай узел до рассвета. Это принесет тебе несчастье!
Итак, вместе они спустились в доки, сели в свою лодку и, держа каждый по веслу, неторопливо поплыли к Заемщику. Океан в ту ночь был спокоен, спокоен, как летний пруд, и свет звезд отражался на его мутной поверхности.
Они забрались на корабль, все еще стоявший на якоре, и посмотрели в небо. Над водой висел серп луны, а вдалеке кричала морская птица.
Затем Дракен поцеловал жену и заглянул ей в глаза.
Ее лицо было не самым красивым из всех, что он когда-либо видел, — подумал он. Она была достаточно справедлива, но не похожа на некоторых великих женщин из легенд.
От этого он не стал любить ее меньше. Вместо этого он жаждал обнять ее, прижаться к ней.
Он поцеловал ее и через несколько мгновений обнаружил, что игриво дергает ее за одежду. Он не мог снять свою рубашку, потому что узы, связывавшие его с Рейном, удерживали ее.
Я думаю, это какая-то варварская шутка над молодоженами, — сказал он. — Давай разрежем узел.
— Нет, — попросил Рейн. Оставьте это. Мне нравится быть привязанным к тебе. Она на мгновение поколебалась и сказала: Давай вместо этого отрежем одежду.
И он это сделал.
Аат Ульбер носился в ночи из деревни в деревню, убивая на ходу вирмлингов.
Они не смогли бы убежать от него, даже если бы попытались. Обладая собачьим нюхом, он мог учуять специфический прогорклый запах их жира даже на расстоянии нескольких миль.
Таким образом, в каждом городе или деревне, которые он обыскал, найти вирмлингов было несложно, и, учитывая столь богатый обмен веществ на его счету, уничтожить их было не труднее.
Он устал от убийств. Ему очень хотелось остановиться, но он должен был сказать себе, что с каждым убитым им вирмлином он освобождает еще четырех или пяти посвященных.
Я не нашел себя, как просил Царь Земли, понял он. Я потерян больше, чем когда-либо.
Он только надеялся, что Миррима сможет ему помочь. Прикосновение водного волшебника могло исцелить человека — даже его почерневший разум. Столько раз в прошлом ночью, когда он просыпался, страдая от невыносимых снов о резне, Миррима исцеляла его.
Он только надеялся, что она сможет исцелить его сейчас, в его самый темный час.
Для остального мира это была всего лишь одна ночь. Но Аат Ульбер подозревал, что теперь у него было около тридцати или сорока способностей обмена веществ. Он мог пробежать двести миль за час, и время для него тянулось безгранично.
Работа этого дня казалась ему бесконечной.
И все же, пока он бежал, каждый раз, когда он останавливался в крошечной деревушке, чтобы убить одного-единственного змея, он задавался вопросом: Что я выиграл?
Я уничтожил небольшую крепость в замерзших пустошах, — подумал он, — ту, которая была плохо оборудована и которой управлял лидер, который был слишком злым и мелочным, чтобы действовать эффективно.
Это не то же самое, что мне предстоит в Ругассе.
В Ругассе были горы кровавого металла. В Ругассе правил император, а под ним восстал какой-то лжекороль Земли. В Ругассе небо было наполнено Рыцарями Вечной Славы и Темной Славы.
То, что мы здесь выиграли, — подумал он, — это ничто.
Так он мчался через всю страну всю долгую ночь, и на душе у него было нелегко. Его воображение рисовало кошмары, с которыми ему придется столкнуться в Ругассе.
Иногда он беспокоился о Крулле-мальдоре. Личу удалось ускользнуть от него, и даже сейчас он боялся, что она может подняться из-под земли на тропе перед ним или материализоваться за его спиной.
Она поклялась отомстить.
Тем не менее, когда наступила долгая ночь, он завершил свой круг по восточному Интернуку и в последний раз помчался обратно в крепость, чтобы встретиться с другими чемпионами.
Поднявшись на холм в нескольких милях от крепости, он взглянул на море и заметил флот змей-военных кораблей — всего три, направлявшихся к берегу.
Суда были огромными, с огромными квадратными парусами, залитыми кровью.
Припасы для Крулл-Мальдора, подумал он, или свежие войска?
Это не имело значения. Ему придется прикончить вирмлингов, чтобы вести о восстании не достигли отдаленных берегов.
Поэтому он ненадолго остановился и поел дикой ежевики, затем помчался вниз по склону, ударился о каменистый пляж, выпрыгнул из берега и набрал скорость, достигнув воды.
Бегая со скоростью двести миль в час, он мчался по морю, скользя и метаясь. Море казалось упругим под его ногами, но оно было более твердым, чем ручей. Он не был уверен, повлияла ли на ситуацию соль в воде, или это произошло потому, что у него было больше способностей.
Так он мчался по неровной поверхности океана, перепрыгивая через волны и обломки.