— Ты не можешь найти общий язык с ними, — сказал понявший Вулкан. — С людьми, даже заявляя, что ты один из них. Ты создал сыновей, чтобы не быть одиноким, чтобы разделить общество с подобными, если не равными разумами.
Император улыбнулся.
— Ты частично прав. У меня есть лучшая судьба для человечества. Я увижу людей возвышенными, долгоживущими, вечными.
— А то ты скажешь о судьбе твоих сыновей, отправленных в пустоту на миры из огня и льда? Это тоже было частью твоего замысла?
— Я вижу многое, но не все, — только и ответил Император, и Вулкан снова почувствовал, в этих словах скрыто больше.
Над их головами хриплый рев двигателей сотряс небеса. За облаком появился корабль, его далекий силуэт рос в размерах.
— Корабль прибыл, — сказал Император. — Он следует на Терру и скоро отбудет.
Он повернулся к Вулкану.
— Я убедил тебя?
Вулкан смотрел на корабль, представляя, как его судьба смыкается вокруг него, а широкое окно возможностей сузилось до одной исчезающей точки.
— Вулкан… — позвал Император, когда ответа не последовало, — ты решил?
Вулкан встретился с взглядом отца, о существовании которого он не знал еще несколько часов назад. Его отцом был Н’бел, кузнец, хороший человек, просто человек. Мог ли этот Император претендовать на то же самое?
— Оставить Ноктюрн и мой народ без защиты — не такая простая просьба. Ты хочешь принести свет во тьму, и начнешь войну, чтобы добиться этого. Тебе нужны полководцы. Меч, чтобы убивать и завоевывать, не молот, чтобы строить.
— Ты мне нужен, Вулкан. Вот почему я здесь. Это единственная причина, по которой я пересек море звезд, чтобы добраться до тебя. Меч для завоевания, молот для строительства. Одно не делает ненужным другое.
Вулкан задумался над этими словами. Он снова оглянулся на пустыню, надеясь, что некая истина, которая до сих пор ускользала от него, откроется в кружащихся на песке вихрях.
— Я разрываюсь на части. Я никогда не считал себя воином или генералом. Я хочу только мира. Ты много рассказал мне о моих братьях, о Феррусе, о Фулгриме, Лемане и Горе. Они — генералы, воинственные и гордые. Они ремесленники и предводители людей, завоеватели для твоей эпохи Империума. Я — кузнец, создатель. Я понимаю, чему могу научиться у них, и они друг у друга. Но чему я их могу научить, отец? Ответь на этот вопрос и тогда я приму решение.
Но они были всего лишь людьми, а люди не могли противостоять примархам.
Феррус убивал каждого рыцаря, который осмеливался скрестить с ним меч. Молот в серебряных руках примарха был подобен смертоносному метроному. Горгон аплодировал про себя их храбрости, но разбрасывал их словно ос. Раздражающих, но не более того.
Его истинный соперник свирепствовал впереди, одержимый даже еще большей яростью и готовый атаковать врата города в одиночку. Когда Феррус наткнулся на первую сваленную статую-машину и увидел, что находилось в ее расколотой груди, он понял причину.
— Кровь Асирнота…
Горгон ощутил, как внутри него поднимается тот же чистый гнев, что овладел Драконом.
В корпусе статуи-машины лежал умирающий ребенок, иссохшее и жалкое создание, из которого выкачали половину крови. Это была отвратительная технология, машина, подпитываемая кровью живых, паразитический механизм, пожирающий детей, чтобы получить оживляющий его дух.
Потрясенный Феррус едва не пропустил треск вокса в своем шлеме. Это был Дракон.
— Сломай ворота, — сказал он хищным рыком, упиваясь яростью. — Сейчас же, отец!
Феррус увидел Императора на поле битвы, недалеко от себя. Когда враг отступил, имперская армия сомкнула ряды, концентрируя силы с высочайшей дисциплиной, вдохновляемая присутствием ее Императора. Если самопровозглашенный Повелитель Человечества и почувствовал что — то в словах Дракона, то не подал виду. Он просто поднял пламенеющий меч. Мгновение спустя концентрированный залп обрушился на главные врата города. Удар был настолько точным, что Феррус задумался, не применил ли Император свое загадочное мастерство, чтобы добиться такого эффекта.
Врата раскололись, в тот же миг обрушилась и стена вокруг них. Пыль и дым хлынули наружу, заволакивая поток горящих и раздробленных камней. Брешь была небольшой, всего лишь трещина в сплошной скалистой поверхности, но ее было вполне достаточно для Вулкана.
Дракон бросился к проему в стене, легко обогнав тех нескольких воинов, что все еще были рядом, и убивая врагов на своем пути.
Феррус грустно взглянул на умирающего ребенка и подарил ему покой. Затем он отправился за братом.
— К Дракону! — проревел он своим воинам, вокс настолько усилил его голос, что задрожал сам воздух.
Его брат исчез в затянутой дымом тьме прямо перед стеной.
— Он не может сражаться с целой армией, даже разбитой, и победить ее в одиночку, — сказал Горгон.
Император не ответил, а у Ферруса не было времени убедиться, услышал ли Он его.
А затем примарх увидел оружие, выкатившееся на позицию на большом железном лафете. Оно походило на иглу, высокую и безобразную. Ствол из темного металла, по которому тянулись шипы, заканчивался узким острием, наподобие наконечника стрелы. Он грозно выступал из — за разрушенных стен города, превосходя высотой его башни и источая красные миазмы.
Феррус знал, какого рода это оружие, пусть и не конкретную модель.
Вирусное оружие.
Оно было наведено прямо вверх. Туземцы намеревались заразить атмосферу отравой, созданной их мерзкой кровавой наукой.
— Отец…
Теперь заговорил Император.
— Я вижу, сын.
— Времени на отступление нет. Эта ракета…
— Я сделаю что смогу, чтобы остановить ее.
В ответ на эту очевидную угрозу имперская артиллерия удвоила усилия и выпустила многократные ракетные залпы по городу.
По стенам пробежались взрывы, снося защитные покрытия, разрывая солдат, и двигаясь к разбитым воротам.
Феррус не замедлился. Он доберется до своего брата, остановит запуск вирусной ракеты или они умрут вместе. Он почти смирился с возможной смертью, когда по воксу снова раздался голос Дракона.
— Прекратить огонь! Всем орудиям! Прекратить!
Его эмоциональная команда разнеслась над полем боя, достигнув как врагов, так и союзников. Воин стоял всего в метре перед брешью, хотя копоть и поднятая земля не давали увидеть, что заставило его остановиться.
Прошло несколько секунд, но непрерывный обстрел начал стихать.
Феррус продолжал бежать, одержимый незнакомой и тревожащей его срочностью, заботой о брате, с которой он никогда не сталкивался. Серое облако на минуту затмило видимость, потом оно ушло, и Горгон снова увидел своего загадочного брата, который бросился в брешь.
Последняя ракета уже падала по своей смертоносной траектории. Было слишком поздно изменить ее курс или сбить. Она ударила в ворота. Ударила в проем.
— Отец! — закричал Феррус, удивленный собственным внезапным испугом.
Ошеломленные легионеры повернулись туда, где огонь и разрушение сокрушили ворота. Солдаты в рядах Имперской армии потрясенно замерли. Никто прежде не видел смерть примарха. Большинство верили, что они бессмертны.
— Ничто не могло выжить… — прошептал Феррус, пытаясь не верить доводам собственных чувств. — Отец, он…? — громче спросил он.
Император не ответил. Над полем битвы повисла тревожная тишина. Сражение остановилось.
— Стойте… — раздался по воксу усталый голос, а из рассеявшегося дыма появился Дракон, ступая по углям сгоревших деревьев и камней, все еще мерцающих у его налившихся свинцом ног. Он потерял свой шлем, а один из наплечников свисал на рваном ремне. На воине была кровь. Его кровь. Трещина расколола нагрудник. Примарх прижимал левую руку к телу.
Феррус остановился в метре от него.
— Ты жив, хотя я не понимаю как, — сказал он и посмотрел на гиганта с ониксовой кожей с настороженным уважением.