С каждым вдохом офицер вдыхал потную вонь других пассажиров. При каждом движении он чувствовал на себе их взгляды. Беспокойные были тем, что надо, он мог принять их. Его резали по живому жалостливые взгляды. Сочувствующие, немного испуганные взгляды гражданских, видящих униженного воина.
Что ж, теперь он уже ничего не мог с этим поделать, кроме как не сблевать перед ними. В ближайшее время он точно не будет маршировать на победном параде.
— Вы в порядке?
Улатал поднял голову и взглянул на человек в фиксирующем троне напротив. Он сделал вдох для ответа и сумел выдавить четыре слова, прежде чем завтрак и куски слизистой оболочки желудка ударили в преграду сжатых зубов. Улатал повис в фиксаторах, и вместе со стоном окрасил пол платформы рвотой. Вокруг него раздались недовольные возгласы и проклятья.
— Да, — он тяжело дышал, опустив голову и уставившись в пол между коленями. — Лучше не бывает.
Улатал был не в состоянии слишком долго смотреть через иллюминаторы, когда корабль спланировал в док, но все же смог улыбнуться при виде пустотной обшивки цвета грязного кобальта и тусклой бронзы на фоне бесконечной черноты. «Сумрак» покрывали грязь путешествий и кровь сражений, но при этом он не утратил своего очарования. Если корабль задействует свои орудия, то сможет за минуты сравнять с землей города, и за часы уничтожить планеты.
Высадка прошла без сучка и задоринки, и флотский связной выделил ему каюту. Лучше, чем была у Улатала на борту «Змея черных морей», что его удивило. Конечно, связной знал о его прибытии. Ортос следовал протоколу и отправил сообщение до своего прибытия. Не было смысла производить плохое первое впечатление.
— Командир крыла Ортос Улатал, приписан к Восьмому Легиону, прикомандирован к архивным источникам боевого флота крестового похода. Благодарю за помощь. Я бы хотел поговорить с одним из ваших вышестоящих архивистов Легиона, — сказал он дородному назойливому товарищу, которому приказали его встретить. — При первой же возможности.
Связной был нострамцем, а значит, как и большая часть нездорового населения этого мира — почти альбиносом. Он говорил на готике с мягким произношением, типичным для самих Повелителей Ночи, и придерживался общего языка Империума, несмотря на то, что Улатал говорил на нескольких нострамских диалектах не хуже уроженцев планеты.
— Я сделаю, что смогу, — ответил нострамец.
— Это важно, — Улатал занервничал перед лицом такой безмятежности.
— Как я сказал, сэр, сделаю, что смогу.
Улатал поморщился, когда наклонился вперед, чтобы расшнуровать ботинки, и что — то неприятно влажное скользнуло в его заживающем брюхе.
— Ты меня не убедил, — отметил он. — Я служил Восьмому Легиону почти двадцать лет, мой друг. И знаю, какими могут быть офицеры Космодесанта. Так что не надо миндальничать и говори как есть: твои начальники — чопорные ублюдки.
Связной прочистил горло, выбирая верный баланс между правдой и дипломатией.
— Ну, они редко относятся по-дружески к смертному экипажу…
— Послушай, — перебил Улатал, снова взглянув на свой инфопланшет и пробежав глазами по данным. — Мне всего лишь нужно поговорить с одним из архивистов флагмана. Не с самим чертовым примархом, даже не с одним из офицеров. Всего лишь архивистом.
Связной замешкался, затем четко отдал честь.
— Думаю, это можно устроить, сэр.
На ответ ушло три дня. Связной не вернулся. Когда Улатал связывался с ним через устройство связи в каюте, ответы колебались от уклончивых до успокаивающих, всегда складные и без неточностей. Во время последней попытки, Улаталу вежливо отказал сервитор, проинформировавший его монотонной речью, что он должен оставаться в своей каюте и ждать прибытия того, кто сможет помочь в его расследовании.
— Твоя фраза кажется мне немного подозрительной, — ответил Улатал лоботомизированному киборгу с другой стороны аппарата связи. После завершения вокс-вызова интуиция подсказала ему проверить личное оружие.
Воин, постучавший кулаком в дверь Улатала, пришел в броне и при оружии. Легионер, облаченный в полночный керамит с бронзовой окантовкой VIII Легиона, возвышался над Улаталом, который сам был высоким человеком. Такое близкое присутствие Легионес Астартес никогда не вызывало приятных ощущений, даже у тех, кто привык к их огромным размерам. Этот воин на таком близком расстоянии был просто откровением огромности. В одной руке он держал цепную глефу с трехметровым древком. В другой — шлем с личиной в виде ощерившегося черепа и гребнем из двух крыльев. Работающий силовой генератор на спине космодесантника вызывал у Улатала зуд в деснах. Ему пришлось бороться с неприятным желанием потерять глаза, они словно вибрировали в глазницах.