И в этот момент варп выбросил их.
Кхарн явно заметил что — то неправильное за долю секунды до того, как это случилось. Его голова резко повернулась, а тело рефлексивно присело в защитную стойку.
Тогда и Лотара почувствовала — выворачивающий рывок неожиданного варп-перехода. Миг растянулся в бесконечность, но снова сжался вопреки своей воле, холодная хватка варпа соскальзывает с корпуса, поля Геллера растягиваются с почти бесконечным замедлением между имматериумом и реальностью…
Палуба накренилась. Заработали ревуны и сигналы тревоги. Лотара покачнулась, но удержалась на ногах даже на скользкой поверхности пролитой крови. Более старый Тобин оказался не настолько проворным, и их головы столкнулись, когда он споткнулся об угол площадки. Лотара упала, на периферии зрения поплыли яркие пятна. Она испустила болезненный выдох за миг до того, как ее плечо ударилось о металлическую палубу.
К чести ошеломленных рулевых офицеров, они смогли взять под контроль вращательное движение бедствующего «Завоевателя», когда корабль вывалился в реальное пространство.
Сверху на Лотару взглянул Кхарн. Его боевые рефлексы все еще были на высоте.
Он покачал головой.
— Что…
Другой корабль, возможно, эскортный фрегат «Мецгерай» врезался в кормовую четверть флагмана.
«Завоеватель» заревел от боли.
От удара Кхарна сбило с ног. Лотара увидела, как он сначала столкнулся головой с вертикальной кристалфлексовой панелью тактического дисплея истребительного патруля, мгновенно разбив ее. Тобин заскользил по палубе в том же направлении и покатился в отсек сенсориума правого борта.
Люмены на мостике, мигнув, погасли. Воздух быстро наполнился едкой вонью невидимого электрического возгорания. Сервиторы тараторили непонятные полуслова, их механические мозги работали на несколько миллисекунд быстрее, чем могли справиться аугмиттеры. Кто — то кричал. Корпус содрогнулся от второстепенных взрывов, возможно, произошла детонация в одном из небольших складов боеприпасов.
В замкнутом пространстве замигали маяки предупреждения о декомпрессии. Надстройка корабля застонала, когда он пришел в себя от столкновения, ковыляя прочь из растущего поля обломков.
В ушах Лотары звенело. Он не могла сказать, где заканчивались сигналы тревоги, а начинался собственный звон в ушах. Но, к счастью, он заглушал крики. Перевернувшись и встав на четвереньки, измазав при этом форму кровью, она сумела осмотреть пространство вокруг командного трона.
У нее отвалилась челюсть.
Это был Кхарн. Он стоял на коленях.
Он кричал.
Одной рукой капитан сжимал изувеченное лицо. От левой глазницы до открытого рта свисал влажный багровый лоскут. В свете аварийных ламп мостика среди кровавой массы блестели зубы, десна и скула.
Другой рукой он держал за шею то, что осталось от Ивара Тобина.
В бессознательной агонии Кхарн разорвал человека на куски.
Они называли моего отца Повелителем Красных Песков. Какое — то время они любили его.
Он был Непобежденным. Его веревка триумфа удлинялась. Он стал Палачом Народов. Пожирателем Городов, а затем и Миров, с нами подле себя. Кое — кто даже осмелился назвать его «Красным Ангелом»…
Но это не его имена. Ни одно из них. Он был всего лишь рабом, который стал мясником, но мясника короновали примархом, а примарх превратился в чудовище.
Несмотря на все это, мы тоже любили его. Какое — то время.
Моего отца зовут Ангрон. В эти все более краткие мгновения ясности, между яростью, застилающей глаза кровью, и бесконечностью боли, которая, кажется, выжигает его череп изнутри, имя Ангрон — все, что у него осталось. Только оно и ничего больше, так как я подозреваю, что он больше не узнает существо, отражение которого видит в лужах пролитой крови вокруг скрипучего неустойчивого трона, которые мы сделали для него.
Мы должны благодарить за это только его ханжеского, лицемерного брата Лоргара.
И однажды мы так и сделаем.
Кровь. Выпей ее всю. Ее вкус…
Как только Терра сгорит, а претензии Магистра войны на Трон подтвердятся, XII Легион украсит Империум черепами сынов Лоргара, вероломных Несущих Слово. Мы убьем их, искалечим их и сожжем останки. Возможно, тогда наш отец обретет толику покоя на своем пути сквозь вечность. Нравится ли он мне? Идем ли мы с ним тем же путем?
Возможно. Я знаю, что отмечен… чем — то.
Чье око обращено на меня. Несомненно, то же бдительное и немигающее око наблюдало за моим отцом всю его жизнь. Я чувствую этот злобный взгляд, невидимо пылающий в небесах с силой сверхновой. Восьмеричный жар проходит через основание моего черепа, покалывая кожу между плечами в минуты отдыха. Эхо полузабытого имени звенит внутри черепа.