Глава 25
Айна замолчала. Опустив руки, она пристально вглядывалась в глаза конунга. Я шагнул было к ней, но Гутфрит жестом остановил меня.
— Значит, таково твоё желание, юхранка? И ты готова расстаться с женихом ради того, чтобы служить в моём доме?
— Готова, — кивнула девушка. — У Хинрика впереди много дел, и я ему в них не помощница. Лучше дождусь его в Маннстунне, в тепле и спокойствии.
Гутфрит улыбнулся и перевёл взгляд на меня.
— А ты что скажешь?
— Айна — свободная женщина, она вправе решать за себя сама, — процедил я. — Но я не одобряю её решения. Маннстунн — опасное место.
Я был зол на неё до такой степени, что едва удержался от брани. Как она могла снова так рисковать собой? Неужели думала, что обещание проклясть всякого, кто к ней прикоснётся без разрешения, действительно сможет её защитить? Да, люди боялись проклятий, но многие также знали, что проклятье можно снять. И самый надёжный способ — убить того, кто проклял. Мужчине–колдуну следовало перерезать горло, а ведьм надлежало лишить жизни, не пролив ни капли крови.
Айна пыталась помочь мне, но на деле лишь заставляла меня сильнее переживать. Гутфрит, даже если он окажется мужем чести, не сможет защищать её постоянно. Маннстунн — большой город. Место, где живут иноземцы, воры, убийцы и всё, кому плевать на проклятья. Вера в божественное возмездие не защитит одинокую девушку.
— Я изъявила волю, — громко сказала Айна. — Такова вира, что я требую за оскорбление. Другой не будет.
— Зачем? — тихо шепнул я ей в спину.
Она услышала — плечи дёрнулись, но подруга не обернулась. Гуфрит подошёл к ней, достал нож с пояса и рассёк себе руку.
— Клянусь пред очами Урсига, что исполню твоё желание, — сказал он. — Клянусь кровью, что возьму тебя во служение, буду платить щедро и ценить, как всякого своего слугу. Мы уходим утром. Попрощайся с Хинриком и приходи на пристань на рассвете.
Айна кивнула.
— Да будет так.
Начертатель взмахнул руками, что–то прошептал и вышел вперёд.
— Слова сказаны, клятвы принесены. Урсиг услышал нас.
Гутфрит отпустил друзей Ивера и поманил меня к себе. Пошатываясь, я выступил вперёд. Всё же и мне досталось в драке, но тогда кровь кипела от напряжения битвы, и я не чувствовал боли. Сейчас пришла расплата. Мышцы ныли, ушибы начали болеть. Ноги и руки дрожали от усталости.
— Мой сын повёл себя неподобающе, — тихо сказал конунг. — И он был наказан. Я зол и разочарован, но знай, Хинрик — к тебе у меня нет вопросов. Ивер проиграл. Сказать честно, я даже благодарен за урок, что ты ему преподал. Быть может это собьёт с него лишнюю спесь и напомнит, что он всего лишь сын конунга, а не сам конунг.
— Я переживаю за Айну. — Понизив голос, я шагнул ещё ближе к Гутфриту. Тёмные глаза Седого глядели на меня с пониманием. — Ивер может захотеть отомстить. Прошу, защити её от своего сына.
Гутфрит кивнул.
— Ему будет запрещено оставаться с ней наедине. Твоя девица не промах, но я знаю своего сына — обида делает его жестоким. И проигрывать он не привык.
И за это чудовище он хотел выдать мою сестру. Теперь становилось понятно, почему Сванхильд предпочла стать жрицей браку с Ивером. Но своих мыслей я, разумеется, не озвучил. Однако теперь у меня был серьёзный повод тревожиться за обеих своих женщин. И если одну уволокли насильно, то другая решила добровольно отправиться в пасть к волку. Айна была сильнее Сванхильд — твёрже, сообразительнее, хитрее. Но и в доме конунга наверняка жили отнюдь не простаки.
— Я вернусь за Айной, — пообещал я. — Как только смогу. И рассчитываю увидеть её живой и здоровой.
— У тебя есть моё слово, Хинрик. Я принёс клятву на крови.
— Мне этого достаточно.
— Тогда прощай. Мне нужно к сыну. Если вам негде ночевать, можете разместиться в чертоге.
— Благодарю, почтенный, — кивнула Айна.
Конунг отпустил нас, и мы вышли из чертога на холодный воздух. И лишь когда отошли к противоположному концу площади, я высказал подруге всё, что думал. Она выслушала меня спокойно, холодно — и это взбесило меня ещё сильнее.
— Я же говорила тебе о своих планах ещё по дороге сюда, — сказала она, когда я закончил браниться. — И сделала ровно то, что хотела. Чему ты удивляешься?
Я сокрушённо помотал головой.
— Ты хотела прийти в Маннстунн как чужачка, как травница с севера — без прошлого, без истории. Но сейчас всё будет иначе. — Я вздохнул и уставился на скалы. — Мы привлекли к себе слишком много внимания. Ты обидела сына конунга, а я его покалечил. Он не забудет этого, Айна. Нутром чую, Ивер — не тот он человек, чтобы оставить это просто так. А меня не будет рядом.