— Так ты тоже мстил? За кого?
— За предков. За род. Это была кровная вражда, семейная. Много поколений она длилась. И лишь я смог её закончить. Истребил всех врагов. — Он принюхался и удовлетворенно хмыкнул. — Правда, и самому пришлось за это заплатить. Мой род тоже прервётся, не оставил я наследников. Но у тебя всё иначе, Хинрик. Твоя кровь должна жить в потомках во что бы то ни стало.
Я пялился на Ормара во все глаза. Почему же он не сказал мне раньше? Хотя наверняка это было тайной, и тайной кровавой. Ведь я тоже оберегаю свою цель. Колдун говорил об этом спокойно, словно давно примирился со своей судьбой.
— Мой вирд исполнен, я получил несколько спокойных лет в Бьерскогге. Осталось подготовить тебя — и я стану свободен. Гродда–красавица давно меня заждалась.
При упоминании богини его глаз потеплел, он мечтательно улыбнулся. Не знаю, каких у них были договоры, но, казалось, Ормар ждал встречи с Гроддой. Люди звали её Ужасной, Смертоносной, но я видел Гродду, говорил с ней. Она и в моей памяти осталась прекрасной, мудрой, но опасной. Каждый день я помнил, что всё ещё был должен ей. И боялся этой расплаты. Когда цену назначают сразу, есть время примириться с утратой. Но я жил, гадая, кого она заберёт следующим. Кого и как.
— Кажется, готово, — сказал я и всё же бросил сухари в похлёбку. — Где миски?
Ормар указал на полку, кривовато прибитую к стене над столом.
— Бери целые, нетреснутые.
— Ага.
Впервые за много дней я смог поесть и отдохнуть в спокойствии и безопасности.
Следующие дни прошли в покое. Я почти не покидал скромных владений Ормара. Конгерм, как выяснилось, ушёл на север. Наставник не сказал, зачем, но ждал его возвращения со дня на день. Самому начертателю требовалась помощь по хозяйству — сам он уже не справлялся. Поэтому я заготавливал дрова, доил коз, охотился — духи разрешили мне бить дичь после ритуала подношений — и приводил в порядок свои колдовские предметы.
Первым делом я вырезал и окрасил все руны, которые выучил. Мой мешок с плашками заметно потяжелел и теперь приятно гремел на поясе при каждом шаге. Стук мелких деревяшек друг о друга меня успокаивал. Покончив с рунами, я принялся вырезать новый посох. Ормар научил меня просить у леса дерево, и я быстро нашёл подходящую палку. На этот раз посох у меня был дубовый, ровный, крепкий. Я как следует ошкурил его, пропитал маслом и вырезал усиливающие и охранные руны. А навершие украсил кристаллом гнавов.
— С каждым днём ты всё больше походишь на начертателя, — проворчал Ормар, наблюдая за моей работой, когда мы сидели вечером у костра. — Но не зазнавайся. Ты ещё не начертатель, а мелкий колдунишка.
— Знаю, — улыбнулся я. — Но теперь я чувствую, что конец обучения совсем близко. И знаю, что главную мудрость придётся постичь самому. У каждого начертателя свой путь.
— Видать, ты и правда научился пользоваться головой. Но предчувствие тебя не обманывает. Конец твоего обучения близко.
И это было странно: ведь я ещё должен был познакомиться с ильвами, заполучить фетча и сотворить смертное проклятье. Если ильвы так же хитрят со временем, как и гнавы, то я могу закончить только с одной из рун лишь к осени. А то и вовсе пропасть на год. Кто ж знает, что взбредёт в голову этим народам?
— Конгерм близко, я чую, — проговорил Ормар, уставившись на огонь. — Как он придёт, поешь и отправляйся к ильвам. С ними придётся сложнее, чем с гнавами — эти народы очень различаются. Гнавы живут землёй и всем, что можно потрогать или попробовать на зуб. Ильвы иные. Они даже редко проявляются в нашем мире во плоти. И чтобы их увидеть, нужно подготовиться.
— Научишь?
Ормар кивнул и плотнее запахнулся в плащ. Заметив это, я принёс из хижины шкуру и укутал его ноги.
— Спасибо, Хинрик, — отозвался колдун.
Ни желчи, ни издевательств. Я так привык к Ормару Эйрикссону — мужу, который мог уничтожить меня и мою веру всего парой фраз, что сейчас чувствовал себя растерянным. Теперь он относился ко мне иначе — как суровые отцы добреют к детям, чуя близкую смерть. И это причиняло мне невыносимую боль. Мы вздорили, спорили, порой я не понимал и ненавидел его, но сейчас всё это перестало иметь значение. Он был мне дорог, и он готовился уйти. Мне оставалось лишь относиться с уважением к естественному ходу жизни. Порой руки чесались начертать целящие руны, но Ормар запретил. «Всё должно идти своим чередом». Так он сказал.
— Знаешь, как выглядят куриные грибы? — Спросил колдун, пододвинувшись ближе к костру.
— Это которые с красными шляпками в белую крапинку?
— Да. И юбка на ножке, как у поганки.